Заперев тяжёлые церковные ворота массивным подвесным замком, отец Павел Рюриков взглянул на ручные часы и поспешил в сторожку. Усевшись в старое скрипучее кресло, он ощупью нашёл пульт от телевизора и включил первый канал. На экране крупным планом показалось лицо Президента. Передача уже началась и шла полным ходом. Президент двигал губами, но ничего не было слышно. В хорошо знакомом лике угадывались перемены. Кажется, эти небольшие блёклые глаза несколько утратили обычное холодно-самоуверенное выражение. Кончик рта еле заметно подёргивался, морщины вокруг глаз явно обозначились, а остаточные пряди волос вокруг лысины предательски поседели. 

 

Священник прибавил звук и услышал голос, лишённый былой уверенности и выразительности: 

«... нет оснований. Правительственные силы полностью контролируют ситуацию. К столице спешно подтягиваются дополнительные...» Раздался треск, как будто рвали суровое полотно, затем ухнул глухой взрыв и изображение исчезло. Отец Павел нажал кнопку номер два.

 

На экране появилась рыжеволосая носатая ведущая. Вращая выпуклыми миндалевидными глазами, с пафосом заявила, что часы «постылого гэбистского режима» сочтены и в настоящий момент готовится штурм президентского дворца, о чём подробнее расскажет специальный корреспондент Яша Диц. 

 

После паузы на экране возник чернявый худощавый тип в очках в нелепо напяленной на голову армейской каске, смотревшийся на нём ночным горшком и, картавя, заявил, что «защищать свободу пришли не только коренные москвичи, но и «честные представители братских соседских народов, с которым нас связывает общее советское прошлое». Тут на экране возникла ухмыляющаяся азиатская физиономия.

 

Яша Диц пояснил, что это «доброволец» Душанбек Газизов, приведший на подмогу десяток земляков. «Зачем вы пришли и чего хотите?» «Дерма хотим». «Чего-чего?» «Ну, эта... дермакратия хотим, квартыра в Москва, работа...» Объектив кинокамеры метнулся в сторону дворца и стало видно, что многие окна здания завалены мешками с песком и за ними виднеются каски и стволы ручных пулемётов. Солдаты внутренних войск готовились отразить нападение. Однако гарнизон был явно малочисленным. Военных едва хватило, чтобы расставить их по периметру здания.

 

Отец Павел переключился на третий канал. «Сейчас или никогда!» - энергично выкрикнул с экрана широкоплечий бородач лет сорока пяти, - «очнитесь братья и сестры! Прогнивший режим, разворовавший великую страну и продавший нас Америке, вот-вот рухнет. Не дадим же захватить власть инородцам, прохвостам и предателям, сами себя называющим либералами и демократами, а на деле иудам и холуям Запада!» Настоятель выключил телевизор и с минуту сидел, о чём-то размышляя.

 

Затем позвонил по мобильному телефону: «Алё, ты Алексей? Семьдесят семь». «Понял. Ждите» - отозвался абонент. Отец Павел позвонил по другому номеру, на этот раз некоему Семёну Ивановичу и назвал тоже условленное число: семьдесят семь. Затем позвонил в третий раз, а после ещё и ещё. Всего священник сделал пятнадцать звонков. Примерно через час после первого звонка у ворот загудел автомобильный клаксон. Настоятель поднялся и пошёл открывать. Перед воротами стоял громадный, словно автобус внедорожник, слегка просевший под тяжестью груза. Из кабины вылез стройный бородатый человек приятной наружности, лет сорока восьми, с пышной седой шевелюрой, и подошёл под благословение к священнику. «Проезжай, Роман». 

 

Батюшка приветливо распахнул ворота. «Ставь машину на площадку таким образом, чтобы она оказалась ближе всех к воротам. Пусть другие тебя объедут и припаркуются подальше, а непосредственно за тобой встанет Алексей на своей развалюхе. На две ваши машины я возлагаю особые надежды, так как если нам придётся делать вылазки за продуктами или по другой какой надобности, твой джип будет играть роль броневика, а старые Алёшины «Жигули» не привлекают повышенного внимания и дёшевы в эксплуатации, что немаловажно при неизбежном вскоре дефиците бензина».

 

Роман последовал инструкции, полученной от настоятеля, и встал на указанном месте. Когда двери внедорожника открылись, наружу высыпало всё семейство этого жившего неподалёку прихожанина отца Павла: супруга Наталья и два взрослых сына (один с женой), итого пять человек. Мужчины принялись сноровисто разгружать автомашину, а женщины направились к стоявшему за церковным зданием двухэтажному кирпичному приходскому дому, где их встретила супруга настоятеля матушка Анна.

 

Гудки перед воротами возвестили о прибытии ещё двух автомобилей, также наполненных пассажирами и гружёнными под завязку. Сибиряк Сева прибыл с женой, дочкой и престарелыми родителями, а Алексей, тот, которому отец Павел сделал первый звонок - с женой и сыном. Началась суета с разгрузкой и распределением по местам. В течение трёх часов прибыло ещё семь машин. Последним приехал москвич Александр с женой и сыном. Все бросились к нему с расспросами, что творится в столице, но оказалось, что это семейство уже два дня на даче, еле унеся ноги из Москвы.

 

Потребовалось немалое время, чтобы поставить машины на площадку в некотором отдалении от храма, распределить и уложить весь груз, состоящий из необходимых предметов для каждого человека (одежда, продукты, медикаменты). Алексей снял с багажника на крыше старых «Жигулей» три разборные кровати, а женщины приготовили чай с лёгкой закуской и накрыли столы в сторожке. Когда все уселись, настоятель прочёл молитву и обратился к присутствующим с такими словами:

 

 

«Дорогие братья и сестры! То, чего я давно ждал и чего опасался, наконец, случилось. Вы знаете, что первая страшная смута произошла в Росси в семнадцатом веке. Вторая, ещё более грозная и катастрофическая по своим последствиям - в 1917 году. Третья - на глазах некоторых из нас - в конце 1990-х. а сейчас, когда на дворе август 2025-го, начинается четвёртая. Вряд ли кто-нибудь возьмётся предсказать, чем кончится дело, кто победит и чья возьмёт.

 

Сомнительно, что выиграет престарелый Президент, пуст даже и с помощью верных ему вооружённых до зубов северокавказских головорезов. Народ устал от всех безобразий и воровства этого зело противного режима и Президента уже не поддерживает. Остаются две силы: либералы - демократы, опирающиеся на западных «советников» и наёмников, а также на толпы беснующихся инородцев, которых именно они и запустили к нам на Русь, и патриоты, которые по сей день разобщены, и выясняют, с кем они, с Лениным, со Сталиным (по-другому - с Велиаром) или с Христом. 

 

Что делать нам - маленьким людям при создавшемся положении? Самое важное, с чем согласны были все, когда я обговаривал планы на будущее с каждым индивидуально, это спасти наших детей и внуков и, если будет на то воля Божия, выжить самим. Цель, что и говорить, естественная, но для индивида - одиночки труднодостижимая, так как во времена всех смут и революций наступает паралич власти, всеобщий дефицит и разгул бандитизма. Жизнь в современных городах становится в принципе невозможной, если отключается электричество, не действуют канализация и водопровод.

 

Мусор не убирается, начинается нашествие крыс, мышей, вшей и тараканов. Вот вам и эпидемии. В селе выжить легче, но лишь при условии объединения. Вместе мы - сила. Опыт всех этих жёлто-оранжевых революций «роз», «левкоев», кстати, нашу уже прозвали «революцией гладиолусов», (каково!) и им подобных показывает, что криминальные элементы в отсутствие карающих структур сразу активизируются, разъезжают по стране (у них всегда находится горючее) на нескольких автомашинах, насилуют и грабят население. Чтобы противостоять этой напасти мы и объединяемся вокруг нашего прихода, вокруг Церкви. 

 

Должен вам сказать, что продержаться нам следует совсем немного, ну месяц-полтора от силы. Дольше безвластие продолжаться не может, кто-нибудь власть подберёт и какой - никакой порядок настанет. Существенно повлиять на ход событий мы не в силах, но со временем выяснится, как себя вести и кого поддерживать. Вам было угодно выбрать меня руководителем нашего объединения, нашей группы. Я буду осуществлять руководство, так сказать, духовное.

 

Я намерен совершать богослужение по воскресным и праздничным дням, в чём надеюсь, вы мне поможете. У меня будут помощники, ответственные за оборону и защиту. Это два отставных офицера, известные вам Семён Иванович, полковник полиции и Роман, капитан вооружённых сил. Завхозом выбрали Алексея как мастера на все руки. Готовкой, стиркой и уборкой будет ведать матушка Анна. Все они скажут несколько слов попозже, а я хочу вкратце доложить вам, чем мы располагаем.

 

Прежде всего, на настоящий момент нас 36 человек, из которых 20 женщины и пятеро дети моложе десяти лет и 11 мужчин, из которых один старик 83 лет. Я просил, чтобы каждый из вас взял доступный ему запас необходимых продуктов, медикаментов, средств личной гигиены и прочих вещей. Я вижу, что вы выполнили мою просьбу. Кроме того, на приходе есть все условия для полной автономии. Прежде всего, это колодец с чистейшей водой. В подвале под церковной сторожкой находятся продуктовые запасы. Это тонна только что собранного картофеля, 10 мешков муки, 2 мешка моркови, 2 ящика чеснока, 3 мешка лука.

 

Запасено 100 литров растительного масла и 100 банок мясных и рыбных консервов, 50 банок сгущёнки, имеется мешок сухофруктов и 50 бутылок кагора. Пока ещё электричество и газ не отключили, но это произойдёт в ближайшее время. Для отопления дома (храм отапливать, надеюсь, не придётся) имеется две тонны угля, а для освещения громадный запас восковых и полустеариновых свечей всех размеров. Готовить будем на открытом огне. Дров много, а в случае нужды можно будет спилить деревья в церковном дворе. Как видите, необходимый для жизни минимум наличествует. Дальнейшее зависит от нас. Мы должны, прежде всего, уповать на помощь Божию, быть терпеливыми, терпимыми друг к другу, стойкими, мужественными и дисциплинированными и Господь нас не оставит. А сейчас передаю слово помощникам. Говорите Семён Иванович».

 

Низенький, плотный и лысый Семён Иванович кивнул батюшке, встал со своего стула и обратил к аудитории улыбающееся красное лицо. Несмотря на преклонный возраст (шестьдесят пять лет справил в этом году), полковник отличался неуёмной энергией и неистощимым оптимизмом, заражавшими окружающих, за что отец Павел его особенно ценил.

 

«Значит так, дорогие мои, как уже сказал батюшка, мы объединились, в том числе и для совместной защиты против возможных опасностей и разного рода угроз. Мы разработали целую систему защиты от этих неприятностей, которая сработает, если мы будем точно придерживаться всех рекомендаций, меньше рассуждать и подчиняться дисциплине. Должен сказать, что вероятность нападения, по моему мнению, не велика, поскольку мы церковная православная община и далеко не каждый решится выступить против Церкви.

 

Кроме того, нас много и мы вооружены. Однако, если нападение всё же произойдёт, мы с помощью Божией его отразим, да так, что у нападающих пропадёт охота нас задирать. В настоящий момент наш арсенал составляют три охотничьих ружья, из которых две двустволки 12 калибра и одна 16 калибра, обрез малокалиберной винтовки, два травматических пистолета, переделанных под боевой патрон от малокалиберной винтовки и один арбалет. Имеется 100 патронов 12 калибра, заряженных картечью, 50 патронов 16 калибра и 100 патронов от малокалиберки. Оружия маловато, но Алексей берётся сделать ещё хотя бы один арбалет, если найдёт подходящий материал. Арбалет тоже грозноё оружие. Его стрела насквозь пробивает легковую машину. 

 

Почти все мужчины старшего поколения служили в армии, так что оружие знают и стрелять умеют. Кроме того, Сева и я охотники, а батюшка, как мне известно, был охотником до принятия сана. Что касается молодёжи, тех, кто не умеет обращаться с ружьём, мы немедленно обучим и проинструктируем. Отныне всем мужчинам придётся нести четырёхчасовые вахты на верхнем ярусе колокольни. Вы все прекрасно знаете, что мимо нас идёт московская дорога.

 

Вероятно, скоро на ней появятся столичные беженцы. Не исключено, что некоторые будут приближаться к нашему храму и делать попытки войти внутрь. Задача часового спросить, что надо. Храм для посещения будет закрыт во внеслужебное время, о чём расскажет объявление на воротах. Если, несмотря на это предупреждение, чужаки пожелают войти, дежурный бьёт в колокол. Прошу внимания! Все должны запомнить сигналы колокола и поступать соответственно. Частые многократные удары в колокол означают тревогу. В этом случае все бросают свои дела и бегут в храм, ключи от которого всегда у батюшки. Часовой, а ночью их будет двое, держат под прицелом дробовиков входные ворота. 

 

Батюшка поднимается на второй ярус колокольни и вступает в переговоры с новоприбывшими, выясняя их намерения. Остальные мужчины с оставшимся оружием занимают оборону внутри церковного здания, причём с каждой стороны должен быть один вооружённый человек, пристроившийся у окна, для наблюдения за обстановкой.

 

В это же время женщины, забрав детей, срочно поднимаются на чердак храма по внутренней лестнице колокольни, где имеется запас скамей и тюфяков, а также бак с питьевой водой. Здесь женщины и дети остаются, пока не получат сигнал, что опасность миновала. Запомните: никаких хождений вниз и вверх на колокольню! Вы можете попасть под обстрел. Особенно следите за мальчишками.

 

Один из мужчин (арбалетчик) пропускает всех внутрь храма и запирает наружную дверь автоматическим замком, после чего закрывает и запирает две застеклённые двери, ведущие из притвора внутрь церковного здания,и внимательно следит за входной дверью изнутри. При попытке её взломать и проникнуть внутрь подзывает подмогу, и стреляет в любого вошедшего внутрь. Дверь - наше слабое место и её нужно особенно защищать. Двойные решётки на окнах призваны предохранить нас от проникновения врагов, но через окна нас могут обстрелять снаружи, поэтому, если противник начал штурм, смело стреляйте из окон в любого, перелезающего через забор.

 

Два удара в колокол означают переговоры, в том случае, когда намерения вновь прибывших не известны. На переговоры идём мы с батюшкой. Три удара означают пожар. Как и в случае всеобщей тревоги, все бросают свои дела, хватают вёдра и бегом тушить. Четыре двухсотлитровых бочки с водой стоят по углам церковного здания, ещё четыре столитровых по углам дома. Ломы, лопаты и топоры в сарае. Вот всё, что я имел сообщить.

 

 

Теперь пришёл черёд жены настоятеля матушки Анны. Она сказала, что всем женщинам придётся много потрудиться, но это необходимо, чтобы наладить сносную жизнь. Пусть большая часть народа разместится в доме, а четверо мужчин в сторожке. Кроватей в доме всего четыре плюс три раскладушки и два дивана, так что остальным придётся спать на лавках, а тем, кто в сторожке - на сусеках. На территории прихода имеется хорошая баня. Банным днём станет суббота, массовая стирка будет проводиться по пятницам.

 

Ежедневно три женщины посменно должны заниматься готовкой и три уборкой. Врача нет, но в наличии две медицинские сестры, способные оказать элементарную помощь. Затем выступил Алексей и заявил, что для всех членов общины работы море и приступить к ней следует немедленно. Мужчинам, прежде всего, следует оборудовать укреплённые посты на двух ярусах колокольни, сделать очаг на участке перед домом, перетащить из храма в дом кое-какую мебель, помочь оборудовать спальные места, накачать воды для кухни, инвентаризировать весь наличный столярный и слесарный инструмент и так далее... Женщинам предстояло заняться обедом и сортировкой посуды.

 

Сразу после собрания работа закипела. Мужчины покрепче и помоложе потащили на колокольню мешки с песком. Семён Иванович разложил на столе в сторожке весь арсенал и основательно занялся протиркой и смазкой. Пете - сыну отца Павла выпало первым стоять вахту. Ему дали пока что арбалет и один из двух имевшихся биноклей двенадцатикратного увеличения. Алексей собрал весь наличный бензин - четыре двадцатилитровых канистры и закопал в землю подальше от ограды, отметив это место вбитым колышком, после чего занялся поисками подходящего материала для сооружения нового арбалета. Довольно скоро Алексею повезло.

 

В куче мусора за сараем он нашёл брошенные автомобильные рессоры, и заявил, что сделает пару арбалетов и целый пук стрел для них. Таким образом, арсенал увеличивался ещё на две боевые единицы. Женщины под руководством матушки готовили обед. Пока не отключили электричество, постановили кушать в сторожке. В дальнейшем для приёма пищи собирались на первом этаже дома, а готовили в очаге на церковном дворе, сооружённом из имевшегося красного кирпича и защищённого наспех устроенным тентом.

 

За четыре часа своего дежурства Петя Рюриков не заметил ничего опасного или просто примечательного. С высоты сорока метров хорошо просматривалась окружающая местность. Четырёхугольный церковный двор со всеми своими укромными уголками был видим идеально. С четырёх сторон его окружал двухметровый забор из заострённых железных прутьев, крепящихся на кирпичном основании, со столбами из того же материала. С востока обзору несколько мешала оцинкованная крыша церковного домика, а с севера кроны старых клёнов, самые высокие из которых поднимались, впрочем, всего лишь до уровня нижнего яруса колокольни.

 

Московское шоссе огибало село с юга, а параллельная ему второстепенная дорога шла непосредственно через деревню. Движение оставалось мало оживлённым, как обычно, да и на главной дороге, насколько можно видеть в бинокль - не более интенсивным, чем всегда. Вокруг села не сеяные поля, луга и перелески. В полукилометре к северу речушка с болотистыми берегами. Над ней на холме сельское кладбище со старыми берёзами. Нигде ни души. Ни пасущихся коров или лошадей, ни овец, завалящей козы не увидишь! 

 

Деревня 21 века! Постоянных жителей в селе человек пятьдесят на сто двадцать домов. Приход держался за счёт дачников-москвичей, но это летом, а зимой... Зимой здесь пустыня. Социализм планомерно губил деревню, а демократия добила. В сельской местности никакой работы нет. Всё трудоспособное население разбежалось. Остались лишь старики, да алкоголики. Да что там, в сёлах, в небольших городах та же картина: те, кто побойчее, да помоложе уезжают искать счастья, кто в столицу, а кто и за границу. Вот сам Петя.

 

У него диплом экономиста. Работает в Москве в большой фирме. Не имея прописки, квартиру снимает, ребёнка в садик устроить не удаётся, поэтому супруга сидит дома и не работает, хотя тоже имеет образование. А теперь, с началом беспорядков в столице, неизвестно, что их ждёт. Шеф отправил подчинённых в бессрочный отпуск. Пётр перезванивался с отцом. На семейно совете решили быть вместе в эти трудные времена. Уезжали из Москвы под надсадный вой сирен полицейских машин и карет «скорой помощи». Накануне ночью возле их дома на Сущёвском валу слышась стрельба. 

 

На проспекте Мира влились в поток автомобилей, катящийся в сторону области. Был будний день, но машин оказалось много, как в вечер пятницы. Добирались пять часов - вдвое дольше обычного, так что двухлетний карапуз Костик - маленький наследник Рюриковых раскапризничался, утомлённый монотонной дорогой. Сейчас отпрыск дремлет в родительском доме под присмотром бабушки и матери. Что-то их ждёт в дальнейшем? Никто не знает. В сердце тревога, отступившая было во время общения с отцом и его прихожанами. Нет, скучно тут сидеть!

 

Петя человек действия. Ему бы сейчас хлопотать и работать вместе с другими, ан нет, торчи тут на колокольне наедине с грустными мыслями! Впрочем, его роль наблюдателя тоже важна, это ясно. Вдруг действительно возникнет какая-нибудь угроза? Тогда он должен предупредить всех об опасности, именно так он и сделает! Петины размышления были прерваны приходом Романа и москвича Александра, заступившими на вечернюю вахту. Они сообщили, что только что поужинали и Петю тоже ждёт в сторожке тарелка горячего супу. Он отдал сменщикам бинокль и посоветовал одеться потеплее, так как на колокольне, продуваемой со всех сторон, с заходом солнца они просто задубеют.

 

Наутро выяснилось, что телевещание прекратилось. Попытки выйти в интернет также не увенчались успехом. Большинство мобильников уже не действовало. Только у москвича Александра Прянова дорогой аппарат всё ещё работал, когда он попытался связаться с друзьями в столице. Правда, трубку взяла престарелая бабушка, и добиться от неё вразумительного ответа не удалось. Функционировало лишь радио. Приёмника в храме не имелось. Слушали через магнитолы в автомобилях.

 

Сведения сообщались противоречивые. Одна радиостанция объявила, что президентский дворец взят, а сам глава государства убит. Другая заявила, что он бежал ещё до штурма. Репортёры осторожничали: из лаконичных сообщений трудно было понять, кто побеждает, а кто проигрывает или уже проиграл. Заграничные каналы стали недоступны. Алексей выразил общее мнение, заявив, что окончательный выход из строя всех коммуникаций дело ближайших 2-3 дней и в связи с этим распорядился заполнить все имеющиеся подходящие ёмкости водой, чтобы её не пришлось черпать вёдрами из колодца вручную. Очередной вахтенный сообщил, что интенсивность движения по автотрассе значительно возросла в обе стороны, но в особенности с юга на север. Значит, уже потянулись беженцы из Москвы.

 

Никто из посторонних к церковной ограде пока не приближался. С утра отец Павел внимательно следил за выражением лиц своих прихожан. Все были собранны, спокойны, бодры и даже веселы. Старшие дети принимали посильное участие в трудах взрослых. За младшими надзирали специально выбранные женщины посменно. Поступило предложение читать утренние и вечерние молитвы совместно в храме, за исключением часовых и приступать к ежедневным работам лишь после благословения настоятеля. Все одобрили такой план и назначили время для молений в 8 утра и 10 вечера соответственно.

 

4    

 

Следующие два дня прошли без происшествий. В пятницу утром по радиостанции «Либеро» сообщили, что НАТО отправляет пятидесятитысячный корпус в Москву «для спасения демократии». Ранее по подсчётам патриотов не менее восемнадцати тысяч западных наёмников и «советников» уже приняло участие в «революции гладиолусов». Все понимали, что «спасение демократии» есть не что иное, как насильственный захват власти в России чужеземцами и их приспешниками, ничего хорошего русским людям не сулящий. Тем не менее, охотников, готовых защищать Президента, который был всё ещё жив, но находился неизвестно где, насчитывалось слишком мало.

 

Президентский дворец и Останкинский телецентр охраняли две роты Президентского полка, сотня чеченцев с дагестанцами плюс три батальона внутренних войск. Остальные разбежались. Очевидно, режим доживал последние дни и часы. Третья сила, на которую возлагал надежды отец Павел и все русские православные люди, всё ещё не оформилась, но очаги сопротивления уже возникли и множились. Об этом проговаривались «демократы», но точных сведений не имелось, поскольку патриоты не имели пока своего рупора.

 

В пятницу же произошло отключение газа и первое, правда, временное отключение электричества. Пришлось готовить на огне и топить печи в доме и в бане. В субботу вечером настоятель служил всенощную, а в воскресенье литургию. На службу кроме сподвижников отца Павла пришли деревенские, но всего шесть человек. Они и раньше не больно- то ходили в храм, о чём весьма печалился настоятель. Большая часть прихожан, как это ни странно, была из окрестных селений, а кое-кто добирался даже из города. Местная кумушка, промышлявшая самогоноварением Ворониха, делала попытки разузнать, что затевается на приходе и почему в церковной сторожке много народу, а во дворе припаркованных автомобилей, но её отвадил Сева, заявивший, что народ приехал вскопать батюшке огород на зиму. 

 

Ворониха слушала с недоверием, сощурив хитрые чёрные глаза. Её собственный отпрыск Валерка, сам ставший первой и главной жертвой материнского «промысла» приехал из Александрова, где проживал, с жуткими вестями, докатившимися до владимирской глубинки в сильно искажённом и преувеличенном виде. Она ещё не могла с достоверностью понять, в чём дело, но прозорливо связала нынешнее приходское многолюдство со слухами, переданными сыном. После службы она пошла по соседям с сообщением, что, дескать, отец Павел «основал свою партию для захвата власти в районе». Когда отцу Павлу сообщили об этом, он сильно удивился и выразил опасение, что дурёха Ворониха наведёт на приход целый отряд вооружённых «демократов».

 

Успение Божией Матери пришлось на вторник. Праздник тихо справили в своём кругу. Через два дня электричество отключили окончательно. Приход был готов к этому событию, но настроение у всех резко упало, так как стало видно, что события разворачиваются по худшему сценарию. Радио вещало ежедневно, но радиостанция осталась единственная и она находилась в руках либералов, поэтому о многом приходилось догадываться между строк, мягко говоря, не совсем правдивых сообщений. В начале сентября диктор торжествующе заявил, что «кровавый гэбист» арестован и будет предан революционному суду, но уже через час последовало сообщение о расправе над Президентом, которого революционная толпа просто разорвала в клочья, а перед этим двух мужчин, внешне похожих на него. 

 

В этом же новостном блоке сообщалось о безуспешной пытке арестовать патриарха, который по слухам успел покинуть страну. Последняя новость вызвала сильнее волнение среди прихожан отца Павла, но он успокоил всех, заявив: «Церковь за свою двухтысячелетнюю историю столько раз подвергалась гонениям и преследованиям, что выработала безотказный режим выживания в условиях полной изоляции и автономии. Каждый епархия и даже каждый приход способны существовать самостоятельно до лучших времён. Мне кажется, и нам с вами это удаётся».

 

Тот новостной блок, несмотря на заверения диктора о «полном контроле над столицей» несколько раз прерывался звуками, похожими на взрывы и стрельбу. В конце концов, передача закончилась на полуслове, и в дальнейшем радио замолчало окончательно. Целую неделю сидели без каких-либо известий, после чего москвич Александр стал настаивать на необходимости съездить в ближайший город, чтобы разведать обстановку. Большинство во главе с настоятелем было против. «Это опасно. Неужели не понимаешь?» - возражал отец Павел, - мы не знаем, какая там обстановка и что там нас ждёт. Кроме того до города 23 километра, а нам есть смысл поберечь бензин. Он ещё пригодится». Однако, москвич заупрямился и настаивал на своём. 

 

Кончилось тем, что он посадил жену и сына в свою машину и выехал, не забыв прихватить свою долю продуктов. Больше его не видели. «Да не за новостями он поехал» - досадовал Семён Иванович, - « испугался за свою московскую квартиру и дачу. Он мне сам говорил: «Я здесь сижу, а моё имущество грабят!» И напрасно я его уговаривал, что имущество дело наживное и ничего нет дороже жизни!» При этих словах все замолчали и задумались. «Разве кто-нибудь не согласен с этой аксиомой?» - спросил отец Павел. «Всё правильно!» - раздались голоса, - «всё верно, однако мы действительно лишимся многого, а возможно потеряем всё...» «Э, дорогие мои!

 

Послушайте меня внимательно. Я уже достаточно стар, стар настолько, что ещё помню людей, переживших революцию 1917 года. Я слышал их рассказы. Среди моих родственников и их окружения не было большевиков. Пара сочувствующих - да, но и они скоро «исцелились». Так вот, все эти люди в той или иной мере пострадали от коммунистического режима. Им было, что терять во всех смыслах: недвижимое и движимое имущество, социально-общественное положение и так далее. Но никто из них, ни один, слышите?

 

Не жалел об этом, а только благодарил Бога, что остался жив. Мы здесь с вами для того, чтобы остаться живыми и спасти наших детей и внуков, напоминаю вам! Наверное, тяжёлые испытания скоро начнутся, но с Божией помощью мы их преодолеем. Будьте мужественны, будьте верны и стойки, держитесь друг друга и Господь не оставит нас, снова повторяю вам!» Как всегда, эти искренние и простые слова вдохновили маленькую общину, и паникёрские настроения заглохли на корню.

 

 

Как было предсказано, испытания начались вскоре - через неделю после дезертирства Александра. К тому времени погода изменилась. Похолодало, начались дожди. Пару раз ночью случились заморозки. Листва опала с приходских клёнов и шуршала под ногами. Печку в доме топили дровами на ночь. Отец Павел не велел трогать запасы угля на случай настоящих морозов, которые вполне могли начаться через пару месяцев. Труднее всего приходилось ночным дозорным на колокольне, продуваемой ветрами со всех сторон. Сильные косые дожди беспрепятственно заливали дозорную площадку, и дежурным приходилось поверх бушлатов, ватников или свитеров натягивать плащи.

Неприятность случилась днём в дежурство отставного офицера Романа. Около 12 часов у церковных ворот остановились две машины: внушительный «джип» и «Вольво» седан. Из внедорожника вылез дюжий детина и громко постучал в ворота каким-то металлическим предметом. Роман взглянул на гостя в бинокль и его физиономия ему не понравилась. На вопрос, что нужно, пришелец громким голосом заявил, что желает войти в церковь.

 

Роман посоветовал почитать объявление, висевшее на воротах, в котором сообщалось, что храм закрыт для посещения, кроме специально оговоренных дней. Тогда гость пожелал увидеть настоятеля. Поскольку с самого начала пришелец не внушал доверия, Роман потребовал сообщить цель визита, но в ответ услышал фонтан крепкой брани. Из «Вольво» выскочили ещё двое и стали угрожать дежурному, что «разобьют ворота вдребезги и всех «построят», если ворота не откроют.

 

С этими словами один из непрошеных гостей ударил по воротам кувалдой. Роман, не целясь, ради острастки выстрелил над головами нападающих из левого ствола двустволки и зазвонил в колокол. Особо прочный замок на церковных воротах вставлялся в звенья толстой цепи, обмотанной вокруг створок, и замыкался с внутренней стороны, так что сбить его оказалось не просто. После выстрела бандиты поспешно уселись в машины и отъехали на противоположную сторону улицы. 

 

«Что случилось?» - прокричал снизу отец Павел, в то время, как все члены общины, действуя точно по инструкции, занимали каждый отведённое ему место. «Тревога! Нападение!» - прокричал Роман, - «осторожно, у них автоматы!» В тот же момент, как бы в подтверждение, раздалась очередь, и отбитые куски штукатурки посыпались с колокольни. Роман успел пригнуться и спрятаться за мешки с песком, так что ни одна из пуль ему предназначенных не попала в цель. Затем отставник тщательно прицелился и пальнул из второго ствола картечью в лобовое стекло «джипа». Послышались вопли и ругань, как видно, заряд попал в цель.

 

В этот момент с нижней площадки колокольни грянул залп. Это поднялись Семён Иванович, Алексей и Сева. Дробь защёлкала по металлу, разбилась ещё пара стёкол. Обе машины стремительно развернулись и понеслись по дороге вон из деревни. «Ура!» - раздалось с колокольни. «А вдруг они вернутся с подкреплением?» - забеспокоился Миша. «Вряд ли. Они не ожидали такого сопротивления и не хотят рисковать здоровьем» - уверенно заявил Семён Иванович, - «а если и вернуться, пускай, снова так же встретим».

 

Отсутствие новостей вызывало беспокойство и порождало слухи. Местные жители, заходившие в храм, докладывали, что в стране анархия. Власть на местах куда-то исчезла, словно испарилась. Порядок никто не поддерживает. Всё рухнуло на удивление быстро. Народ, как прозорливо предполагал отец Павел, бежит из больших городов в сельскую местность, поскольку все коммуникации отключены. Цены на продукты и предметы первой необходимости выросли втрое и поднимаются ежедневно. Рубль обесценился и принимается только валюта: доллары, евро и юани. Многие магазины разграблены и всё покупается и продаётся на рынках.

 

Активизировались преступные элементы. На дорогах опасно и ночью и днём. Либералы, вроде бы призвали на помощь ещё и китайцев и с их помощью надеются навести порядок, но толком никто ничего не знает, потому, что никаких внятных официальных сообщений не делается и СМИ молчат. Через десять дней после нападения, когда всё улеглось, решили отправить трёх человек в ближайший город за новостями, свежими продуктами и кое-какими мелочами. Ехать на старой «пятнашке» вызвались Алексей, Роман и младший сын Романа двадцатилетний Игорь. 

 

Взяли с собой 150 долларов (запас валюты был ограничен). На всякий случай вооружились пистолетами и обрезом. Настоятель призвал действовать по обстановке, конфликтов избегать и, главное, добыть побольше информации. Отправляя соратников в неизвестность, батюшка несколько раз их перекрестил. Через четыре часа посланные вернулись, весьма возбуждённые и наперебой бросились рассказывать об увиденном и пережитом. Матушка попросила подождать, отправила детей за остальными членами общины, приглашая всех собраться в храме. Детишкам сразу же налили по чашке молока, за трёхлитровую банку которого посланные заплатили аж 20 долларов. Три десятка яиц обошлись в 30 баксов, остальные деньги потратили на покупку мыла, соды и стирального порошка. Когда все собрались и уселись, гонцы начали свой рассказ.

 

Первым делом они отправились на городской рынок, который кишит и местными и приезжими. Весь народ что-то продаёт, покупает или обменивает. Цены ужасают. Алексей пошёл добывать бытовую химию, остальные - продукты. Неожиданно Роман с Игорем наткнулись на группу агитаторов-казаков. Их было человек двенадцать, разного возраста, все одетые в традиционную форму. С ними был какой-то иеромонах в клобуке и с крестом. Казаки прямо посреди базара соорудили подобие кафедры и с неё говорили в рупор. Собралась довольно значительная толпа слушателей.

 

Услышанное показалось Роману настолько примечательным и значительным, что он отправил сына за Алексеем, чтобы и тот послушал. Однако, Алексей уже оказался поблизости в толпе и тоже слушал казаков. Станичники подтвердили слухи об иностранной интервенции. По приглашению либералов контингент войск НАТО увеличился до 200000 человек. Натовцы должны наводить порядки в столице, Питере и Нижнем Новгороде. Одновременно полумиллионная армия китайцев беспрепятственно движется к Иркутску. Японцы захватили Курилы и Сахалин. Северный Кавказ отделился от России. Самоотделились также Татарстан, Башкирия, Якутия, Тува и Чукотка. Карелия оккупирована финнами. 

 

В этой обстановке, говорили агитаторы, остаётся лишь один вариант: навалиться на захватчиков всем миром, как когда-то наши предки в 17 веке. Казаки на местах уже организовали сопротивление, но казачьи ресурсы слищком ничтожны для масштабной войны, поэтому они призывали всех боеспособных патриотов встать под ружьё. Затем долго говорил монах. Он тоже призывал народ на борьбу и ссылался на исторические примеры русского сопротивления. Агитация имела успех.

 

Народ стал записываться у вербовщиков. «Вобщем, братья, мы уже записались» - несколько смущённо заявил Роман, - «вот только благословения у нашего батюшки не взяли, но думаю, отец Павел не будет против?» Настоятель встал, повернулся к алтарю, широко перекрестился и произнёс: «Наконец-то! Свершилось! Благословляю». На другой день, оставив женщин и детей на попечение двух стариков - отца Павла и Семёна Ивановича, мужская часть общины выступила в город и присоединилась к ополчению.

 

священник Савва Михалевич 

Источник: http://3rm.info/publications/54686-chetvertaya-smuta-rasskaz-svyaschennika-savvy-mihalevich.html