Фото: www.globallookpress.com

Культурная революция в КНР была на деле крупнейшим политическим погромом, в котором не должны были уцелеть люди, позднее приведшие Китай к нынешнему процветанию

Культурная революция в Китае, что проходила в 1966-1976 годах, официально считается серией политических и общественно-политических кампаний, нацеленных на укрепление единоличной власти лидера китайской компартии и страны Мао Цзэдуна.

То, что эти компании проходили под самыми разными лозунгами — прежде всего, «против ревизионизма» и «реставрации капитализма» — сегодня политологов и историков в заблуждение по этому поводу не вводят. Главная задача всей этой долголетней акции была размежеваться. То есть убрать оппонентов из руководства партии, армии и страны.

А оппонентов было много

Был ли Мао коммунистом — об этом историки, что называется, спорят. Если и был, то в некоем азиатско-феодальном понимании. То есть он — император, все остальные — приближённые, исполнители и «этот, как его, народ». Иное дело, что марксистом Мао всё же был, а потому в императорской своей деятельности руководствовался «всесильным, потому что верным».

Проблема марксистского учения, однако, была (и остаётся) в том, что оно было сформулировано в самом общем, но при этом претендующим на окончательную истину виде. Условно говоря, «вся история — это борьба классов», но — без конкретной привязки этих классов и этой борьбы к географическим, климатическим, историческим и национальным особенностям стран и народов. Именно потому у разных народов понимали марксизм по-разному. И если, например, в Германии он мог свестись к банальной социальной справедливости, а в России нужен был в качестве боевого, а затем и мобилизационного инструмента, то, соответственно, в одной стране он помогал делать политическую карьеру, а в другой — гнал народ на гражданскую войну и на стройки пятилетки.

Это замечание имеет прямое отношение к истории культурной революции в Китае и вообще социалистической КНР. Дело в том, что мобилизационный потенциал социализма, так решительно развёрнутый в советской России, впечатлил в тогдашнем мире всех, а не только коммунистов. Марксисту Мао Цзэдуну по необходимости хотелось этот опыт повторить в его Китае, базово отсталом, да ещё жестоко пострадавшем в ходе японской оккупации, войны и гражданской войны. С фактической властью императора и покорным трудолюбивым народом это казалось достижимым в куда больших масштабах, нежели русская индустриализация.

И начался «большой скачок».

Мы его знаем по песенкам про уничтожение воробьёв и байкам про домны, которые ставились едва ли не в каждой деревне. Это не совсем правда или неполная правда. В сухом остатке истории остаётся точно одно: всеобщая мобилизация на трудовой рывок оказалась успешной, но сам рывок оказался провальным. Выяснилось — бесконечной власти мало, чтобы обеспечить настоящую индустриализацию, нужен ещё большой ум, большая организация и терпение. Соратники — и за ними историки — отмечали, что Мао был скорее хитёр, нежели мудр, а это не тот склад ума, чтобы управлять сложными и последовательными экономическими и социальными процессами.

Словом, когда катастрофа подступила совсем к порогу, у курса Мао нашлось немало оппонентов. И если от советских товарищей можно было успешно отбрёхиваться, обвиняя их в ревизионизме и гегемонизме, то с внутренними оппонентами было сложнее. Советские товарищи, увидев, что китайские коллеги закусили удила, просто собрались и ушли. Вывезли специалистов, советников, кураторов. А вот образовавшийся раскол в Китайской компартии (КПК) не позволял рассчитывать, что так же можно удалить за пределы КНР и довольно мощную когорту критиков.

Значит, их надо было удалить в пределах КНР. Чем Мао Цзэдун и занялся.

Огонь по штабам

С «нарезки» всё сорвала обычная, казалось бы, газетная публикация, где была раскритикована театральная постановка на средневековые темы. Кто-то а, может, и сам Мао, увидел в ней завуалированные мотивы на свержение «императора».

К тому времени против Мао в той или иной степени открытости выступали председатель КНР Лю Шаоци, партийные, государственные и частично военные лидеры типа Дэн Сяопина, Пэн Чженя, Ло Жуйцина и другие. Это были настолько реальные противники, что для Мао оставалось только одно, чтобы удержать власть — устроить массовый террор. И это было сделано в ходе кампании «Огонь по штабам».

Подробности того политического процесса сегодня, наверное, важны только для историков. Даже политологам эта тема не близка — слишком сильно изменился мир. Но если грубыми мазками изобразить ту картину, то Мао со своей командой — он ведь тоже был не один, он сумел сохранить за собою большинство в ЦК — выпустили на улицы настоящую стихию индоктринированной, а, главное, — почувствовавшей волю и безнаказанность молодёжи. Это были так называемые хунвэйбины — боевые толпы в основном из студентов и учащихся, — и цзаофани — из рабочих.

Молодёжь и стала ударной силой культурной революции. Она била всех, кто, что называется, не успел покаяться. Била физически, не трусила и перед убийствами. Так что если кто со снисходительной усмешкою относится к толпам подростков на Тверской, то изучение истории культурной революции в Китае должно очень серьёзно излечить от этой ошибки.

Случай в истории

Очень скоро культурная революция вылилась в войну всех против всех. Банды молодёжи перестали быть управляемыми. Власть на местах практически прекратила существование — или действовала по указке хунвэйбинов. Которыми кто-то вскоре начал тоже управлять — и это был уже даже не Мао Цзэдун. По сути, начиналась гражданская война. А такая война силами как минимум 50 миллионов несовершеннолетней молодёжи, не имеющей сдерживающей руки, — ну можно только представить эпику такого хода событий.

Впрочем, можно и не представлять: в истории Китая есть эпизоды, когда в гражданских войнах из 50 миллионов населения выживало лишь пять…

И вот тут можно действительно задуматься над ролью случайности в истории. Когда даже столичные газеты призывали: «Убивайте, убивайте их!», когда министр общественной безопасности говорил: «Стоит ли арестовывать хунвэйбинов за то, что они убивают? Я думаю так: убил так убил, не наше дело… Если народные массы так ненавидят кого-то, что их гнев нельзя сдержать, мы не будем им мешать», — в этих условиях для многих уготованных жертв нашёлся вариант спасения. Им стали для кого так называемые школы кадров, для кого — высылка в дальние места, для кого-то — другие формы изоляции.

Которые, однако, по факту привели к тому, что многие из таких репрессированных оппонентов Мао Цзэдуна выжили. Перевоспитались, как тогда говорили. На фоне так и не подсчитанных точно, но явно миллионных жертв — это был счастливый билет.

И вот дальше интересно. Один из таких счастливых билетов вытащил Дэн Сяопин. Бывший генеральный секретарь ЦК КПК. В глуши он «перевоспитывался» до марта 1973 года, когда ЦК ещё при жизни Мао принял решение о его реабилитации.

Что было дальше, мы знаем. Маоисты в 1976 году попытались ещё раз «перевоспитать» Дэн Сяопина, сняли его со всех постов и начали борьбу «с правоуклонистским поветрием пересмотра правильных выводов культурной революции». Но в сентябре того же года умер Мао Цзэдун. И тут своё слово сказала армия, которая стала инициатором устранения ближайших соратников и соавторов Мао в культурной революции — так называемую банду четырёх: Цзян Цин, Чжан Чуньцяо, Яо Вэньюаня и Ван Хунвэня. Это и признано формальным окончанием культурной революции.

А дальше под управлением уже Дэн Сяопина Китай совершил немыслимый тогда разворот: от культурной революции, всеобщего равенства и всеобщего бардака — к, по нашему говоря, продналогу в сельском хозяйстве, хозрасчёту в промышленности, приглашению капиталистических фирм для развития новых производств.

Были ли трудности на этом пути? Безусловно! Но — и где теперь Китай?

И один вопрос так и остаётся без ответа. А что с ним было бы, если бы не случайность, спасшая в смуте культурной революции Дэн Сяопина? Если бы расправилась с ним «революционная молодёжь»?

Или это не было случайностью?

Цыганов Александр