Наталья Романова – поэт и филолог, кандидат наук. Она живет в Петербурге, работает в солидном учреждении. В 2014 году Наталья получила литературную премию «Молодой Петербург», участвует в поэтических фестивалях, её стихи звучат у стен Михайловского замка, где сейчас проходит акция «Книжные аллеи»… Какой идиллией звучит всё это, если не знать главного: наша героиня уехала в Россию из Луганска, спасаясь от войны. И сразу реальность, в которой красивые девушки с ясными глазами читают стихи и улыбаются миру, становится иной, обретает свое истинное лицо. Здесь идет война, на которой убивают невинных людей; девушки, влюбленные в искусство, становятся беженками, и, к сожалению, их ждут не только красоты города на Неве, но и множество тяжелых испытаний.

Беженка…Меньше всего на свете мне хотелось бы называть так Наталью. Разве не заслужила она право на Родину, не заслужила право жить в России мирной и счастливой жизнью – ведь прежнюю жизнь у нее отняли, разрушив все, что было дорого; все, что служило ее, этой жизни, основой. «Война продолжается… Племянница пишет, что чуть не погибла на днях, когда шла из университета через парк Дружбы… Война продолжается… Трое моих племянников периодически спускаются в погреб. Невестка с гордостью сообщила, что Ванечка уже научился опускать в погреб своего младшего братика. Уже совсем взрослый», — пишет Наталья на своей странице в Фейсбуке. Ей удалось спастись. Но кем она является по закону, который регулирует миграцию в Россию? Кто она в глазах общества? Давайте выслушаем Наталью и задумаемся над этими вопросами. И попытаемся найти ответ на тот вопрос, который мучает нашу героиню: «Что дальше… Что же делать дальше?».

- Наталья, когда Вы приехали в Петербург и почему выбрали именно этот город? Как сложилась Ваша судьба в России? Вроде бы все хорошо, позавидовать можно – литературная премия, участие в фестивалях, ваш талант признан, вы нашли работу, вы в Комарово, среди поэтов, вы пишете стихи в комнате, где жила Ахматова… Но как все обстоит на самом деле?

В Петербург я приехала последним поездом в конце июля 2014-го. Нацгвардейцы пытались этот поезд взорвать, взрыв прозвучал где-то недалеко, но сам поезд не пострадал. Пришлось только простоять на месте происшествия 11 часов.

Долго не решалась уезжать, потому что многое тогда казалось: казалось, что война скоро закончится, казалось, что я первая встану на пути украинских танков, подъехавших к Луганску, казалось, что вступлю в ряды ополченцев и буду защищать свой город. Но когда Луганск стали бомбить украинские самолёты, когда начались ежедневные бомбёжки с четырех утра, я поняла, что во мне совсем нет мужества, что моего мужества не хватает даже на то, чтобы пойти в соседнюю комнату отрезать хлеба. Война в реальности оказалась намного ужаснее.

Через два дня после моего отъезда в Луганске началась блокада – 40 ужасных дней блокады без еды, воды, света и связи… В эти страшные дни я не знала даже, живы ли мои родные. Но уехать мне пришлось бы в любом случае. Заработанные мной копейки, в последствии периодически отправляемые в Луганск с оказией, позволили родителям хоть как-то прокормиться.

Город я не выбирала, он сам выбрал меня. Мои стихи и мини-репортажи о реальных событиях в Луганске на Фейсбуке читала журналист из Петербурга Юлия Медведева, а также поэты Алексей Ахматов и Галина Илюхина. Они и пригласили меня пожить на писательских дачах в Комарово, ходатайствовали перед Союзом писателей о помощи. Электронные билеты на поезд прислали друзья из Тамбова, так как мы несколько месяцев жили без зарплат. Я эти билеты еле успела распечатать перед очередным взрывом, за которым последовало отключение света…

Мне очень помогли в Санкт-Петербургском Доме писателя, в Комитете по печати и взаимодействию со СМИ. Даже Председатель Комитета по печати Сергей Серезлеев, при всей его занятости, лично помогал оформлять документы, консультировал юридически и всячески поддерживал морально.

Но даже при таком сказочном стечении обстоятельств, которые не назовёшь иначе, как божьим Промыслом, мне довелось хлебнуть того, что называется «легализацией беженцев»… Главной проблемой оказалось не безденежье, не отсутствия крыши над головой в чужом городе, но, казалось бы, обычное оформление документов, попытка «стать своей» на своей же духовной Родине.

- Вам удалось получить временное убежище в нашей стране. Сложно ли было этого добиться? И действительно – что потом? Домой вы вернуться не можете, вы хотите связать свою судьбу с Россией. Но есть препятствия, которые невозможно преодолеть. Расскажите о том, что это за препятствия и как вы боролись за свое будущее в России.

Да, домой вернуться я уже не могу. Работы в Луганске нет. Война продолжается. Я 9 лет преподавала русский язык и литературу в Луганском национальном университете, после защиты кандидатской диссертации думала, что в моём любимом университете и старость встречу. Но война вмиг перечеркнула всё, чего я с большим трудом добивалась многие годы научной деятельности. Я вообще из бедной семьи, и материальной поддержки у меня никогда не было. Сейчас я – беженка, лицо, которому временно разрешили легализоваться в чужой стране, хотя я всегда считала Россию своей Родиной, родилась ещё в СССР. Мне даже в университет советовали поступать на украинский язык и литературу, мол, в Украине эта специальность выгоднее в плане карьеры, но я выбрала не карьеру, а совсем не выгодный в Украине русский.

В Петербурге получить статус беженца было вообще нереально (как, собственно, и везде в России – авт.). Чиновники просили доказательств того, что разрушен дом или погибли близкие. Если таких доказательств не было, позволяли писать заявление только о предоставлении временного убежища, которое не предполагает никакой материальной помощи. Было жутко от цен на оформление документов: людям, приехавшим в чужую страну с двумя копейками в кармане, приходилось платить деньги за нотариально заверенные переводы паспортов (несмотря на то, что в украинском паспорте данные указаны и на русском языке), за фотографии. Я, например, до устройства на работу могла себе позволить потратиться на необходимые ксерокопии, только отказавшись от обеда.

И по сей день я чувствую себя в России попрошайкой — несмотря на то, что зарабатываю на жизнь своим трудом. Я не прошу у государства материальной помощи, я не прошу жилья (сама плачу за свою комнату в коммуналке), я прошу только документально признать меня частью русского мира. Но мечта стать гражданкой России, наверное, так и останется мечтою… Юридических оснований претендовать на российское гражданство в упрощенном порядке у меня нет.

- Несмотря на то, что Россия – ваша историческая и этническая Родина, гражданство вам положено «в общем порядке», на «упрощенку» вы претендовать, действительно, не можете. В столицах не работает госпрограмма переселения соотечественников, в настоящее время – самый короткий и надежный путь к гражданству. Пытались ли вы получить гражданство в соответствии с так называемым «законом о носителях русского языка»?

Даже «в общем порядке» мне гражданства не добиться — по крайней мере, в Петербурге. Я не могу подняться даже на первую ступень этой высокой лестницы, т.к. совсем нет квот для получения разрешения на временное проживание. Кроме того, несмотря на продлённое до следующего лета свидетельство о временном убежище, надо мной на днях нависла угроза депортации из России, т.к. заканчивалась регистрация, которую раньше делали беженцам на базе миграционной службы, а сейчас уже не делают. Так и сказали: ищите человека, который согласится вас зарегистрировать у себя, как хотите. В течение трёх дней нужно найти. А хозяйка комнаты, где я живу, регистрировать меня не хочет. Куда бежать?! Каким-то чудом в самый последний момент нашёлся человек, который зарегистрировал меня в своей квартире. Ещё бы пару дней, и платила бы административные штрафы при задержке полицейскими. Вроде бы не уголовница какая-то, но ещё немного, и стала бы нарушительницей закона.

Я пыталась получить гражданство как высококвалифицированный специалист. Моя специальность, «Русский язык и литература», есть в перечне. Но среди прочих документов у меня потребовали справку, по которой мой работодатель обязуется платить зарплату не меньше… миллиона рублей в год. Интересно, где те люди, которые разрабатывали этот закон, видели кандидатов филологических наук, зарабатывающих по 100 тысяч рублей в месяц?..

Пробовала узнать о получении гражданства в качестве «носителя русского языка». Никогда не забуду этот страшный опыт. На сайте УФМС информация представлена в общем виде. Для того, чтобы узнать подробности, нужно простаивать в сумасшедших очередях. Мне пришлось пройти эти адовы муки поздней осенью. До сих пор сравниваю это стояние по 4-5 часов под забором миграционной службы на капитана Воронина с очередями в «Кресты», в которых простаивала Анна Ахматова. Дома – война, здесь – выживание, ещё и родным нужно помочь, на обеде экономлю, так как скоро платить за жильё, снег, очереди ни конца, ни края не видно; наконец настал черёд и мне попасть за заветный забор, за который заводил с улицы человек по пять грубый конвоир с татуировками на всю шею, делая периодически перекличку и обращаясь к беженцам, как к заключённым.

Снег больно бил по лицу, за пять часов стояния в очереди под забором я застудила почки. В свою коммуналку возвращалась, как побитая собака, с кусочком информации в зубах. Оказалось, что для получения гражданства «носителям русского языка» недостаточно сдать экзамены, ещё есть условие – чтобы у соискателя были прямые родственники, проживающие или проживавшие в России. Я знаю, что мой прадед Фёдор Кулиш жил где-то в Сибири, в районе Омска, но никаких доказательств у меня нет. Поэтому и этот путь закрыт.

- Что же остается? Власти РФ сподвигают беженцев переезжать в регионы, которые участвуют в государственной программе переселения соотечественников. (В этом году в программу должна была вступить и Ленинградская область, но документ все дорабатывается). В Петербурге у вас есть круг общения, есть друзья, наконец, есть та культурная среда, которая необходима для развития вашего дарования. Готовы ли вы лишиться всего этого, переехать в другую область и снова начать жизнь с нуля, чтобы получить гражданство России?

Даже не знаю, как объяснить чиновникам и тем людям, которые отправляют меня в российскую провинцию, что такое «близкое место по духу». Я ведь диссертацию защитила по творчеству Достоевского, а Петербург – это его город, стало быть, и мой тоже. Я этот город очень тонко чувствую и духовно он меня принял. Периодически приглашают в гости в свои дома Александр Невский, Иоанн Кронштадтский, святой Николай, вот и Серафим Вырицкий заглянуть к себе пригласил (целый ряд мистических случаев был). Промысел Божий указывает на то, что я буду полезна здесь, в Петербурге. Существовала бы ещё форма документа в миграционной службе, в которой можно было бы всё это зафиксировать…

Я – мечтатель. Гуляю, бывает, после работы по набережной и мечтаю: вот не было бы никаких проблем с документами, вот не надо было бы бороться за выживание, написала бы книгу в стихах для детей «Неизвестный Петербург». Ходила бы только и вдохновлялась… Может быть, докторскую диссертацию начала бы писать. Вместо такого вдохновения – страх перед депортацией, полная неизвестность, никакой перспективы…

Это страшное дело – начинать жизнь с нуля. Когда нет кастрюли, чтобы сварить супа, когда пару ложек и вилок выпрашиваешь у друзей, когда нужно несколько кварталов тащить тяжёлые сумки с грязным бельём, чтобы постирать у подружки, у которой есть стиральная машинка… Я уж молчу о поиске работы и жилья… Наверное, уже не хватит сил на ещё одну новую жизнь, скорее, вернусь в Луганск на войну.

И снова литературные параллели: помните, как за Достоевского ходатайствовали перед Государем, дабы после ссылки в Сибири позволено ему было жить в Петербурге? Фёдору Михайловичу в итоге разрешили. Вот только на такое государево чудо и мне остаётся надеяться…

Елена Ефимова