Как сообщалось, доктор политических наук, первый заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Александр Щипков в статье «Родная речь против «либерлингвы», опубликованной в газете «Известия», затронул тему либерального идеологического новояза.

«Видите ли вы проблему проникновения языка пропаганды в современный русский лексикон? Как сопротивляться этой экспансии? Какие примеры вы могли бы привести? Согласны ли вы, что разговор о «коллективной вине» и требования «общественного покаяния» суть манипуляция с целью навязать обществу определенную идеологию?» — с такими вопросами корреспондент Regions.Ru обратился к священнослужителям.

Владыка Евгений (Кульберг), епископ Среднеуральский, викарий Екатеринбургской епархии, подчеркнул: «Язык — часть культуры, но настолько существенная, что зачастую именно язык определяет наличие или отсутствие культуры в обществе. Манипуляции с языком в обществе приводят к мутации культуры, сознания, и в итоге к изменению идентичности народа».

«Сегодня не столь актуальна задача захвата границ территорий, сколь поглощение культурного достояния народа, — считает он. — Отнять красоту, глубину языка, навязать чужую культуру — задача номер один для наших «друзей». Именно поэтому первые перемены на постперестроечной Украине и в других странах после падения Советского Союза — изъятие русского языка из школьной программы. Сегодня здесь изучают английский, итальянский, французский языки, «великую европейскую культуру». На этой почве, безусловно, проще легитимизировать извращенцев, ликвидировать рождаемость и поработить народ. Люди, которые ставят перед собой задачу вывести Россию с мировой арены как политического, экономического игрока, могут ее решить — и в первую очередь через изменение языка любыми доступными способами».

«Общество состоит из личностей, государство — из семей, а не из общежитий и кондоминиумов, а покаяние, прощение, начинается с личного раскаяния человека в том, что сделал он сам, или совершили те, за кого он несет определенную ответственность — родственники, предки, — пояснил владыка. — И говорить о каком-то общественном покаянии, забывая о личном — безумство, и действительно, попытка дезориентировать людей, которые в общем-то не против попросить прощения».

Протоиерей Алексий Новичков, директор православной гимназии, настоятель храма Тихвинской иконы Божией Матери села Душоново Щелковского района Московской области, сказал: «Язык — живой организм, природа которого нам до конца непонятна. Мы языком пользуемся, но он существует как бы и помимо нас. В то же время любой человек уверен, что язык он использует для своих целей, исходя из ценностей, которые внутри него, и пытается с помощью языка выражать свое мировоззрение, личность, открывая ее и делая доступной для окружающего мира».

«Язык можно использовать как оружие мощнейшего воздействия, вызывая в нас изменения — это могут пытаться делать с нами те силы, которые ставят перед собой такие задачи. Человека можно изменить, поработить — в том числе, с помощью языка», — уверен отец Алексий.

«Что нам делать, чтобы не проглотить вместе с медом деготь? — задается он вопросом. — У нас есть замечательный фильтр, который позволяет пропускать через него наш язык и получать животворящую силу. Этот фильтр, эталон для русского языка — церковнославянский язык. Он сохраняет прямую и понятную связь между смыслом, содержанием и формой, хранит в себе неподсчитанные и неоцененные нами сокровища, которые всегда доступны для любого человека. И если мы имеем в своей жизни эту опору, точно не потеряемся в тех новых волнах, которыми нас затапливают — в том числе и с помощью языка».

«Идет подмена понятий, изменение через язык нашего сознания. Об этом хорошо свидетельствует призыв к некоему коллективному покаянию. Обращаясь к эталону — Священному Писанию, учению Церкви — мы обнаружим, что под понятным нам словом «покаяние», под разумным и объяснимым для нас всех действием, которое совершается Духом Святым над человеком, в наше сознание может проникать чуждое, отсутствующее в природе явление — такое, как «коллективное покаяние». Такого понятия просто нет, — заверил пастырь. — Да, призывы к народу каждому каяться отдельности всегда были. Но коллективного покаяния не существует — так же, как не может быть вины народа или государства (всегда есть вина конкретных людей). Эти люди согласованно или случайно совершают поступки, которые могут быть великими, а могут и низкими. Внимание к языку, развитие своей речи, постоянная живая связь с сокровищем, которое есть в церковном богослужении, не позволят никому из нас запутаться в этих важных и жизненно необходимых для нас предметах, к каким можно отнести и наш язык», — заключил отец Алексий.

Протоиерей Сергий Рыбаков, доцент кафедры теологии Рязанского госуниверситета, председатель отдела религиозного образования Рязанской епархии, считает, что «какая-нибудь идеология всегда есть. Вопрос, кем она определена, и в интересах кого работает? Идеология определяется религиозной доктриной и религиозными устремлениями, которые сформированы в конкретном обществе. И эта идеология действительно формируется на соответствующем языке. Именно этот язык определяет ценности, идеалы, способы достижении поставленных целей и прочее. Поэтому когда видим такие дискуссии, нужно разбираться, из каких источников они исходят. Нам, конечно, надо восстанавливать свое этнолингвистическое сознание, то есть тот язык, на котором наш народ испокон веков определял свои отношения с Богом, с людьми, с миром. Такая перспективная задача стоит и решается через участие в богослужении и приобщении к нашей русской классической литературе. И, кстати, очень четко видно эти отношения у Достоевского, Пушкина, Тургенева, Гоголя и других наших классиков».

«Всенародное покаяние возможно, но что под этим понимают? — вопрошает он. — Одно дело, что народ, как субъект истории действительно может ошибаться, и он может вполне приносить это покаяние. Но наш народ понес огромные жертвы во время Первой мировой, Гражданской и Отечественной войны. Это своего рода тоже покаяние, исправление. Ведь слово «покаяние» и означает исправление. Так что всеобщего грандиозного, тем более на политическом уровне, покаяния точно не требуется. Оно сегодня состоит в том, что многие стали ходить в храмы, исповедовать грехи и молиться о прощении грехов наших предков за отступление от Бога. Ведь революция — это наказание Божье за отступничество. И когда мы возвращаемся к Богу, мы исправляемся, — а значит, покаялись».

«Нас заставляют покаяться, потому что Западу не удалось реализовать свои планы, — убежден пастырь. — Мы не сдались ни Наполеону, ни Гитлеру, мы продолжаем проповедовать Православие, становимся снова православной страной, строим храмы и прочее. Это возбуждает их ненависть к нам. Так что говорить о каких-то массовых актах покаяния — это лукавство. Поэтому давайте не будем слушаться лукавых советов, а будем исправлять свою жизнь в соответствии с заповедями Божьими, молиться о прощении грехов наших родственников и, конечно, обращаться к тем святым, которые соблюли верность Богу. Это будет самое лучшее всенародное покаяние».

Протоиерей Андрей Спиридонов, клирик храмов Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке и святителя Митрофана Воронежского на Хуторской в Москве, сказал: «Дело в том, что нет «идеологии вообще». Нам в начале 90-х навязали идеологию сребролюбия, деньги стали мерой всего, то есть у нас сейчас плутократия, а это западное явление. И нам не просто навязывают идеологию, а боятся, что возникнет другая — христианская, православная. Отсюда понятийная проблема. У нас нет внятных представлений, что такое общество, государство, зачем они нужны, что такое государство по отношению к народу, что такое народосбережение, и в чем вообще смысл жизни человека — только удовлетворение материальных потребностей или есть другие ценности? Так что надо определиться сначала с идеологией в стране, и тогда можно четко позиционировать, чего бояться, а чего нет, что у нас есть в понятийном и идейном смысле».

«А идеологию сребролюбия поддерживает Запад, которому это выгодно, и поддерживает внутри страны определенный класс людей. С начала 90-х годов, хотя общество и сопротивлялось, все пришли к тому, что верхи жируют, а низы выживают, и друг другу они не мешают. И все приняли установку, что деньги — мера всего. Основная часть народа с этим согласилась, и теперь боится, как бы не стало хуже, поэтому все согласны с тем, что есть», — полагает отец Андрей.

Священник Филипп Ильяшенко, клирик храма святителя Николая в Кузнецкой слободе, заместитель декана исторического факультета ПСТГУ, кандидат исторических наук, доцент, считает, что «мы вкушаем горькие плоды того, что в жизнь нашего народа, Отечества, нашей Великой России принесли бандиты, захватившие власть сто лет назад. Они уничтожили существовавшую тогда политическую культуру, носителей этой культуры и вообще культуру в стране, построив новую, которая смогла просуществовать 75 лет и канула в Лету. Цена этого нового страшна: Гражданская война, геноцид народа, уничтожение традиционных ценностей в нашем отечестве, нравственности как таковой, привычки к труду, свойственной народу. И мы продолжаем платить эту цену, поэтому сегодня задаем вопрос: «Может быть, нам всем нужно коллективно покаяться, совершить какое-то ритуальное действие, и тогда мы вернемся к счастью?»»

«Это типично сектантский подход — использование языка, насаждение неких штампов, формул, которые, усваиваемые человеком, зомбируют его сознание, — подчеркнул отец Филипп. — Он становится управляемым. Стоит нам открыть описание любого современного деструктивного культа, нетрадиционной религиозной организации — будь то сайентологи, Свидетели Иеговы, мормоны или другие секты, — как мы это увидим. Христианство, а именно Православие, говорит об индивидуальном покаянии, а не о коллективном. В наше время призыв к публичному покаянию — это политическое обращение. За ним не скрывается какой-то нравственной идеи. Речь идет не о покаянии как таковом, но о коллективном признании не только своей вины, но и неспособности к чему-либо (собственно, об этом и говорит глубокоуважаемый Александр Щипков). И в этом смысле говорить о публичном общественном покаянии — конечно, антигосударственно, антинародно, антиисторично».

«Но о чем же тогда нужно говорить? — задается он вопросом. — Я уверен, что свидетельство правды без какого-то призыва к публичному покаянию — единственно правильное действие. Есть архивы НКВД, ГПУ, КГБ, МГБ и так далее. Почему бы не открыть их за, скажем, довоенный период, за первые 15 лет существования советской власти, и не опубликовать все, что там написано? И мы сразу поймем безо всякого покаяния, что это было. Поймем, почему нельзя оставить на главной площади главного города страны мумифицированный труп, который лежит там, как великая святыня. Поймем, как противодействовать липкой и засасывающей пропаганде покаяния. Нам нечего бояться — мы не собираемся каяться за свою историю, мы собираемся учесть ее уроки и не повторять ошибок. И это нормально».

Иерей Святослав Шевченко, председатель комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства Благовещенской епархии, признался: «Мне понравилось, каким термином обозначил эту проблему на одном из дискуссионных дебатов немецкий журналист (к сожалению, забыл, как его зовут) — «либеральный фашизм». Что это такое? Это когда одна малочисленная социальная группа пытается навязывать другим своим взгляды — в том числе, через новояз. Гомосексуалистов сейчас называют «геями», «людьми нетрадиционной ориентации», смягчая таким образом неприглядные вещи. Это антисемейная установка, демографическая бомба — тем более для России, где рождаемость еще не победила смертность. Сегодня многодетными у нас называются семьи, где есть три ребенка. Еще 15 лет назад таковыми считались те, в которых воспитывались четыре ребенка и более. Сейчас появляются антисемейные субкультуры — такие как «чайльдфри», которые пропагандируют сознательный отказ от детей. Я встречался с такими людьми лично. Они считают, что мужчина и женщина могут жить и без детей — для своего удовольствия. Дети, мол, это проблема, обуза. Постепенно семья у нас превращается во что-то немодное, устаревшее. На самом деле семья — это ячейка общества, если она начнет разрушаться, разрушится и государство: оно, как из сот, состоит из семей».

«Так что проблема действительно существует — и в политике тоже. Америка, предлагающая сценарии вроде «Арабской весны», «оранжевых революций», якобы несет демократию. Хотя какая это демократия — бунт, революция и беспорядки? — возмущен он. — Демократия по своей сути утопия. Никогда в истории человечества народ не управлял государством. Всегда правящей была узкая прослойка общества, элита, про которую и говорит Александр Владимирович. Понятий «коллективная ответственность», «коллективное покаяние» в православном христианстве не существует. Покаяние может быть только индивидуальным, это акт веры определенного человека. Да, и в православном христианстве есть маргинальная группа, которая считает, что современники должны каяться за события 1917 года, предательство последней Императорской Семьи. Но я не чувствую личной ответственности за то, что произошло сто лет назад, и не могу каяться в том, в чем невиновен».

«Именно в этом состоит подмена — человеку в той или иной форме пытаются навязать чувство вины. Это чувство заставляет его, целое общество или даже всю страну оправдываться. Весь это политический маскарад, язык санкций, агрессии, «оранжевые сценарии» — звенья одной цепи. Нас пытаются вынудить постоянно извиняться. Но просить прощение нужно только за то, в чем ты виноват. Более того, если ты сознаешь вину — покаяние должно быть осознанным. А все остальное — просто манипуляции массовым сознанием», — уверен отец Святослав.

Священник Димитрий Лин, клирик Храма святителя Николая на Трех Горах, заверил, что «коллективного покаяния не бывает — есть лишь покаяние в личных грехах. Невозможно каяться и за чужие грехи (это к разговору о трагических событиях, произошедших в России в начале XX века). Но есть и другой аспект. Если кто-то одобряет те или иные греховные поступки, он как бы солидаризируется с людьми, которые их в свое время совершили. В этом смысле покаяние возможно. Например, можно осознать: то, что тебе нравилось в деятельности тех или иных политических лидеров, на самом деле дурно. А если тебе очень нравится Феликс Эдмундович Дзержинский — значит, ты разделяешь с ним ответственность за людей, которые погибли во время массовых расстрелов заложников. Вот здесь какая присутствует логика. И в этом смысле мы говорим не о коллективном покаянии, не о покаянии за других, а о твоем личном состоянии души, твоей личной ответственности — в том числе за события, которые были много лет назад. Все зависит от твоей нравственной оценки этих событий. Если ты зло называешь добром — ты невольно становишься его соучастником. И тут есть в чем покаяться».

«Что касается изменений языка — да, массовое заимствование каких-то западных терминов (особенно в последнее десятилетия), мне тоже не нравится. Понятно: невозможно полностью отказаться от заимствований, потому что меняется жизнь, вводятся новые понятия, которые приходят к нам с Запада. Но хорошо бы, прежде чем употреблять какое-то западное слово, подумать: нет ли аналогичного названия у нас — в том числе, для политических явлений», — предложил пастырь.

«А язык пропаганды — просто подмена понятий. Это проблема не языковая, а нравственного состояния общества. Когда нам предлагают, например, называть грех браком, остается только развести руками и сказать: «нет, это никакой не брак». И я бы отношения гомосексуалистов не назвал даже сожительством — это слово все-таки предполагает незарегистрированные отношения представителей противоположного пола. А здесь нечто более мерзкое — нарушение каких-то фундаментальных нравственных основ, заложенных Господом еще при сотворении человека. Понятно, что любой блуд — грех. Но есть грех противоестественный — против природы, заложенной Господом. Такая подмена понятий, конечно, недопустима», — заключил отец Димитрий.

Источник: http://rusprav.tv/russkaya-rech-protiv-liberlingvy-81616/