За четверть века регулярных поездок в Донбасс через Воронежскую область – малую родину моего отца – на всем протяжении пути у меня появились друзья и знакомые, с которыми я могу помолиться по старому чину и потрапезничать. В отличие от предыдущих поездок, поездка в этом году была в скромном формате – только я и водитель. Во-первых, желающих поехать в Донбасс не выявилось, а во-вторых, сам я понимал, что более адекватен обстановке именно скромный формат. Возникли разногласия: на какого цвета машине ехать. Черная может привлечь дополнительное внимание, поэтому поехали на белой (но в Донбассе она как раз и привлекала большее внимание – ассоциировалась с миссией ОБСЕ). Была еще дна причина поездки вдвоем – весь салон машины был завален пачками газет «Русский вестник» и журналов «Русский Дом». Редакции этих изданий любезно предоставили свою печатную продукцию для раздачи в Донбассе. Несколько десятков кассет из фонотеки храма плюс диск с 32-мя часами записи «Радонежа» обеспечивали заполнение свободного времени в дороге. Запомнилось общение с группой женщин в поселке В. на границе Московской и Тульской областей. Вот что они рассказали: «В середине 80-х годов в нашем хозяйстве было 3500 га пахотной земли, 60 тракторов, 50 машин. 1200 коров и 2000 молодняка. Государство давало дотации. Литр бензина стоил 7 коп., а литр молока 18 коп. Теперь литр бензина стоит 40 руб., а литр молока 50 руб. В личных хозяйствах осталось две коровы, а было сто. Раньше каждую полянку выкашивали, а теперь почти все поля заросли. Внешне кажется красиво – черный сорняк напоминает «Иван-чай». Все стало нерентабельным. Вместо настоящего молока пьем порошок. Молодежь не заставишь работать: ни в доярки, ни в трактористы они не идут. Ребята предпочитают работать охранниками в Москве или подработать у пенсионеров. Лазят по погребам – тащат картошку».

Естественно, останавливались в Задонске для поклонения мощам святителя Тихона. В ограде обители похоронен духовник моей матери. Ночуем в гостинице «эконом класса» в Воронеже. Гостиница представляет собой приспособленный дом, находящийся на каких-то задворках в заброшенном сквере. Любезно встречает администратор, верующая, взяла благословение. Шум от работающего телевизора соседей. Холодно – одна батарея на комнату. Обогревателя нет, только тонкое одеяло. За стенкой через каждые 30 секунд раздается гул – то ли от электрощитка, то ли от теплоснабжения. И вообще, противный гул в этом районе. Утром в Благовещенском соборе поклонились мощам свт. Митрофана. Здесь же находятся мощи священномученика Петра Зверева и большая частица мощей свт. Тихона Задонского (часть локтевой кости). Под каждой иконой находится молитва святому, изображенному на ней. Записки с именами лежат в папках на мощах. Расписан купол и алтарь. Спустился в нижний храм, где шло будничное богослужение. Удивило, что во время чтения «Трисвятого», на «Приидите поклонимся» и на «Аллилуия», когда по уставу положены метания (неполный земной поклон: при метании не касаемся головой пола), тут вообще часто даже не крестились. На молитве преп. Ефрема Сирина делали только три земных поклона – один земной и 12 поясных опускались. Так было и в Вильнюсе при митрополите Хризостоме. Реформа патриарха Никона продолжается…

По дороге в Павловск раздается звонок – мне сообщают, что благочинный района о. Максим хочет со мной встретиться. Город Павловск (в прошлом крепость «Осередная») был основан в 1709 году. Именно в это время был построен Преображенский собор. Совсем недавно в нем размещался Дом культуры. С большим трудом, через 30 лет относительной свободы для Церкви, храм вернули верующим. Есть надежда, что этот символ города будет отреставрирован с помощью государства. На колокольне собора находится колокол весом 1800 кг. Каждый час он отбивает. Сделав у стен собора 17 поклонов с молитвой преп. Ефрема Сирина, направились в Покровскую церковь. Здесь у копии чудотворной Павловской иконы совершил молебен по старому обряду. Встретился со своими родственниками и знакомыми. Несколько лет назад в городе открылся еще один храм – Казанский, располагающийся неподалеку от Покровского. На этой же линии, на месте предполагаемого строительства храма, находится еще и вагончик. Первоначально планируемый здесь храм хотели посвятить Павловской иконе, а потом в честь первоверховных апостолов Петра и Павла. В Казанской церкви служит благочинный о. Максим. В этом качестве он уже 6 лет, столько же и настоятель храма. Храм, у которого были снесены купол и колокольня, трудами батюшки преобразился. Три года о. Максим был иподьяконом у митрополита Воронежского Сергия. («Владыка добрый и терпеливый» - так он охарактеризовал архиерея). Одно из последних решений епархиальной власти – решение об установке поклонных крестов одинаковой формы при въезде и выезде из населенных пунктов. В Казанской церкви прекрасный резной иконостас – его, однако намереваются перенести в один из сельских храмов. Планируется каменный иконостас.

…Сидим в кабинете благочинного – справа от входа в храм. На стене карта района с отмеченными на ней храмами, часовнями, а также источниками (поклонные кресты отмечены не были). Интересно было слушать рассказ о. Максима о ситуации в тех деревнях, в которых трудилась община нашего храма. Узнали, что в деревне Грани, где мы устанавливали поклонный крест на месте разрушенного храма, построена часовня. В Митрофаниевском храме с. Пески причащали народ. В Елизаветовке на месте поклонного креста планируется строительство храма. Теперь уже благочинный опекает не 5 районов, как раньше, а только два. С интересом слушал о. Максим мой рассказ о том, что было сделано нами в Павловском районе. Особенно его заинтересовала информация о том, какие традиционные крестные ходы проводились в прошлом. Воронежская епархия, как и другие, была разъединена на три части. Павловское благочиние входит в Россошанскую епархию, которую возглавляет епископ Андрей. Владыка посетил все приходы новообразованной епархии. Иногда его визиты продолжались целый день до позднего вечера.

После общения с благочинным направились в соседний Калачеевский район в село Юнаково, где в местном молитвенном доме по случаю 15-летия возрождения здесь церковной жизни совершил молебен Спасителю. Жители этой вымирающей деревни усердны в посещении своей моленной. В ней уютно. На молитву зазывает колокол. После службы общаюсь с народом. Помимо прочего, интересуюсь их отношением к происходящему на Украине. Все поддерживают ополченцев. Говорю им: «Вопрос на засыпку – кто вы? Вот четыре варианта, определяйтесь: украинцы, хохлы, русские хохлы, русские». Все дружно «Русские хохлы», а некоторые – «русские». Никто не назвал себя украинцем! Предлагаю им ответить, что означают такие слова – «украинизмы»: прохання (просьба), розмова (разговор), соромно (стыдно), попэрэджэння (предупреждение), швыдкий (скорый, быстрый), завжды (всегда). Ни одного правильного ответа! Это говорит о степени их обрусения и о том, что украинский язык, особенно за годы «нэзалэжности», претерпел значительную искусственную трансформацию. За трапезой очень бурно обсуждают последние события в общественно-политической жизни России и Украины, убийство Немцова и пр. Могут дать меткое и ёмкое определение. Например, «антимайдан» был назван «зонтиком против гнилого дождя». Хозяин дома, в котором мы расположились, получает пенсию размером в 10 тыс. руб., а его супруга – 8 тыс. руб. На коммунальные услуги уходит 6-8 тысяч. За последние 6-7 лет газ подорожал в 4 раза. За электричество в советское время платили 2 коп. за кВт/час, теперь это стоит более 2 рублей. При нас на стене дома с внешней стороны частная фирма устанавливала счетчик, за что потребовала оплату в 7 тыс. рублей. В качестве положительного момента за последний год было отмечено следующее: ушли московские арендаторы, теперь землю обрабатывают местные. Они, в отличие от пришлых, могут в деревне прочистить от снега не только главную дорогу, но и другие улицы. В другой раз после молитвы провел беседу на тему пагубности никоновской реформы. Я и раньше касался этой темы, хотя служил у них как обычно. Поразило, с какой легкостью они поняли смысл двуперстного крестного знамения, двоения «аллилуии» и т.д.

…Хохляцкая вечеря (ужин) – красочный симбиоз русско-украинского проговора, фырканье, кряканье. Взрывные эмоции широкого диапазона: от шиканья друг на друга до заливистого смеха. Шутки-прибаутки, приколы-подколы.

В соседнем селе Попасное напротив кладбища в 90-е годы нами был установлен поклонный крест в память о разрушенной Иоанно-Богословской церкви. В селе закрыты школа и клуб. Долгое время в Попасном никак не могли открыть комнату для молитв. Наконец, в здании почты комната была открыта, и в этот приезд в ней я совершил первое богослужение. Прочитали здесь 6-й великопостный час. «Царю Небесный», «Отче наш», «Честнейшую Херувим» молящиеся пели (народ здесь певучий, монотонное долгое чтение с трудом переносит). На обратном пути женщины пели духовные «псальми» - находясь в таком же «утрамбованном» состоянии («мы привыкли, когда ездили на колхозных машинах на уборку урожая»). Провел беседу о воспитании детей. Избрали ответственного за моленную и его зама. На местном кладбище совершил заупокойную литию по старому обряду на могиле прежней старшей - р.Б. Анастасии. Дочь усопшей спрашивает: «Как быть? Вот сейчас на могиле стоит крест, а родственники говорят: «А чем мы хуже других?» и настаивают на установке памятника». Советую держаться до последнего за вариант «только крест», а если будет дальше держаться невозможно, то пусть тогда будет и крест и памятник. Одна бабушка на наш разговор так отреагировала: «Легче тому, кто лежит под крестом: встал (во время всеобщего воскресения – иг. Кирилл), взял крест и пошел. Сложнее будет встать тому, кто лежит, «придавленный памятником». В конце литии «вечная памьять» местным распевом. Пропели первый раз. Одна из певчих говорит: «Клава, йды сюдой, спивай разом (т.е. «вместе»), а после второго: «Марусю, тыхишэ спивай» (т.е. «тише пой»).

Глаза на лоб полезли, когда четыре нехудые женщины, подбадривая друг друга, утрамбовались на заднем сиденье нашей легковой машины. Что-то возражать, предлагать вторую ходку, было безполезно – мой слабый голос был неконкурентноспособен их эмоциональному напору, тонул в гвалте и гомоне бойких хохлушек.

Школа здесь также закрыта, как и клуб – нашли в них трещины. Здания не отапливаются и разрушаются.

В четверг поехали в село Лесково, в 9 утра были уже около храма. Он был закрыт. Зашли через главный вход и ахнули: своды трапезной части рухнули (это произошло три года назад; никто не слышал шума). Изображения святых на столпах смотрелись сиротливо. Подумал: «Ну, все – полный ноль здесь». Потом выяснилось, что служба была объявлена на 11 часов, т.е. мы рано приехали. Решили посетить Хрещаты – село через дорогу от Лесково. Никаких сведений о том, какова сейчас там ситуация, у нас не было. Храм порадовал новой крышей. Частично он был побелен. Отреставрированы колонны. Правый придел функционировал (он был обустроен еще нами). Говорят, что помогает местный бизнесмен. В прошлом году здесь была совершена первая Литургия. Прочитали в храме 3-й час с кафизмой. На кладбище помолились на могиле р. Б. Василия – прежнего ответственного за храм (+2013 г.). Вспомнилось, как он просил меня: «Батюшка, скажить баба́м, щоб воны мэнэ нэ забижалы». В местной школе обучается 60 детей.

В лесковский храм, в его правый придел, набилось много народу. Прочитали 6-й час с кафизмой. Я вспомнил о том, как мы здесь трудились, призвал активизировать усилия по восстановлению храма. Когда стали формировать «десятку», то все стали отказываться (удалось только пять человек зафиксировать; «мы к храму не приучены с детства»). Старшая, р.Б. Зинаида (ей 72 года), говорила: «Я люблю молиться одна». Жаловалась на то, что никто не помогает, хотя все это время священники приезжали. О. Евгений, например, три года приезжал почти каждое воскресенье, даже в холодное время года и даже если собиралось только 3-4 человека. Беда была в том, что параллельно ничего не делалось, только оградили придел – и все. Умерли все те, с кем мы начинали оживлять храм. Рядом с храмом находятся склады, где, в частности, хранится железо. Вот его бы использовать для ремонта крыши. Зинаида поделилась своей скорбью – не может простить грубости врача, когда она с жалобой на боли в сердце обратилась в одну из воронежских больниц. Я благословил ей до праздника Благовещенья вырвать эту обиду из сердца. В Лесково порадовало то, что школа (в ней 20 учащихся) еще работает - я ее освящал.

Меловатка. Когда-то в этом большом селе было два храма. На месте одного из них – в честь Благовещения, мы установили поклонный крест - он был последним, который мы установили на Воронежской земле 10 лет тому назад. По случаю этого юбилея прочитали благодарственные молитвы, а потом 9-й час. На месте второго храма в честь Пресвятой Троицы заложен фундамент. Недавно верующим передали здание бывшей столовой для молитв. В прошлом году в Меловатке закрыли стационарную больницу, осталась только амбулатория. Рассказывали о том, как проходил разгром деревни. Очень быстро все стало нерентабельным, когда за литр молока платили полтора рубля, а за литр бензина – 3,5. Прекратились ссуды и дотации (и раньше они не всегда доходили). Техника пришла в негодность, ее не на что было ремонтировать. Не стало работы – молодежь стала выезжать. Сын губернатора открыл крупные свиноводческие фермы, но покупать предпочитали свинину из личных хозяйств. Тогда стали скупать свиней из личных хозяйств – давали деньги и забивали свиней (все это делалось под предлогом угрозы эпидемии). Люди стали скрывать животину, тем более ту, которая еще не набрала вес. Хозяйства искусственно банкротили. Сначала закрыли фермы, потом стали закрывать столовые, клубы, школы. Стали их разбирать на стройматериалы. Весь металл сдавали на лом. Слушая этот печальный рассказ, я подумал: «Как не крути, а все, в конечном счете, упирается в моральный фактор – в качество человеческого материала». Это главное, все остальное важно, но не имеет определяющего значения. Это напоминает известный анекдот: «У Изи спросили, где он берет деньги? – «В тумбочке». «А в тумбочку кто их положил?» - «Жена». «А жене кто дал?» - «Я». «А Вы где взяли?» «В тумбочке»». Вот и получается – с чего начался разговор, тем и закончился. Так и в нашем разговоре: сколько бы мы не говорили о технике, арендных отношениях, ценах на горючее и сельхозпродукцию – в конечном счете, все упирается в честность и порядочность людей.

Как и в Юнаково, местные «хохлы» не смогли перевести на украинский язык следующие слова: «забота» (турбота), «общество» (суспильство), «хозяйство» (господарство), «согласие» (згода), «колхоз» (колгосп), «скотина» (худо́ба), «запрещено» (заборонено) и др. С улыбкой они говорили, что не выдержали экзамена по украинскому языку. Задаю провокационный вопрос: «Если бы вам предложили войти в состав Украины, вы бы согласились?» Ответ был таков (в переводе с суржика на русский): «Спросите тысячу человек – никто не согласится; может один чудак и скажет, что ему все равно». В украинских школах учиться не хотели бы – это ничего не дает, т.к. везде все по-русски, и вообще, «здесь Русь, здесь Русью пахнет».

В селе Пирогово было два храма – каменный и деревянный. На их месте мы установили поклонный крест. В находящейся рядом моленной совершили обедницу. Когда здесь был местный архиерей, он обратил внимание на каменное здание бывшей церковно-приходской школы. У владыки тогда возникла идея устроить здесь свечную мастерскую. На дому причастил 4 человека. Когда-то в Пирогово в колхозном хозяйстве было 5 тысяч овец и 3 тысячи телят. Рассказывали, что были случаи, когда один человек переходил из одного хозяйства в другое и банкротил их. Большая проблема в том, что вода уходит из колодцев.

В Переездном молились в местной школе – она уже не действует. Через месяц ее закроют официально. Бывший директор вынужден своими руками выносить все, что с большой любовью созидалось в течение многих лет («наревусь, а потом сжигаю» - говорила она). Ферма здесь тоже дышит на ладан, вот-вот закроется. Отрадно было, что рождаемость в деревне за прошедший год превысила смертность.

Всенощное бдение и Литургию совершал в храме в честь Нерукотворного Образа Спасителя в селе Россыпное. Всенощное бдение продолжалось здесь более трех с половиной часов. На Литургии было пять причастников. К сожалению, более 10 лет в храме ничего не делалось. Предложил избрать нового старосту, что и было сделано.

После обеда посетил местного благочинного Калачеевского района о. Евгения, по его приглашению. Вознесенский храм здесь закрывался только на несколько месяцев в конце 50-х годов. В настоящее время в городе Калаче 5 действующих храмов. О. Евгений родом из Керчи. В юности пономарил здесь в древнем Иоанно-Предтеченском храме. Закончил Воронежскую семинарию. Собирается строить церковный дом и воскресную школу. С любопытством глядя на меня, благочинный попросил рассказать свою биографию. Ему было интересно узнать о жизненном пути странного монаха из Москвы. «Дело в том, - сказал о. Евгений, - что вот уже в течение ряда лет я слышу упоминания о Вас в разных селах нашего района – там, где Вы с помощниками устанавливали поклонные кресты и давали импульсы к возрождению храмов». Два часа за окрошкой с квасом продолжалось наше интересное общение.