Сразу после революционной катастрофы 1917 года, по свежим следам осмысляя случившееся, С.А. Аскольдов в сборнике статей русских религиозных философов «Из глубины» (М-П., 1918), кажется, первым из наших мыслителей подметил странное соответствие цветов трех основных партий - непосредственных участниц русской революции с цветами апокалипсических коней: белый, красный (или рыжий) и черный. Не хватало лишь бледного, имя которому, как известно, «смерть» ¹.

Несколько позже, другой религиозно мыслящий русский человек - митрополит Вениамин (Федченков) в книге воспоминаний «На рубеже двух эпох» приводит удивительный разговор, который состоялся у него с белогвардейцем-старообрядцем В.П. Рябушинским. Еще задолго до разгрома Белой гвардии в Крыму, этот простой русский мужик пророчески предсказал: - Мы погибаем! …Мы такие же большевики, как они! Только они красные большевики, а мы – белые большевики! ²

Таким образом, как мы видим, главной причиной гражданской войны в России в трактовке простого русского мужика В.П. Рябушинского являлся (а, как по мне, и до сих пор является) «большевизм». И, что самое любопытное, на всех этапах вот уже скоро, как сотню лет перманентно длящейся гражданской войны в России, как хорошо подметил все тот же старообрядец, побеждает обычно именно тот из большевизмов, который более последовательно и откровенно проводит свою богоборческую, духовно разрушительную линию.

Таких большевизмов, как я уже отметил, если аналогия с апокалипсическими конями не надумана, но сущностная, будет всего четыре: белый, красный, черный и бледный.

Что же это за птица такая, - «большевизм», и откуда он взялся на наши головы?

Я не открою большой тайны, если скажу, что у истоков русской цивилизации стояло Православие. Именно оно на протяжении почти тысячи лет определяло облик русской культуры, как в ее личностных, так и в общественных проявлениях. Государство служило только внешней оградой соборно живущей нации, где каждый в силу исповедываемой им веры и возложенных на него обязанностей, тянул свое личное сословно-классовое тягло. С одной стороны, Православие учило нас смиренному и трепетному отношению к Богом созданному миру, с детства втолковывая ребенку, что не нужно слишком уж доверять своему изначально пораженному первородным грехом, а значит и несколько однобокому разуму. С другой же, - оно воспитывало человека в жертвенном духе любви к ближнему как к образу и к подобию Божьему. Личность не мыслилась вне этой жертвенной любви к ближним, а значит и не существовало никакого мировоззренческого зазора между, так называемыми, правами личности и общим благом. Тот, кто жертвенно служит общему благу, тот и есть носитель Богоподобной личности. А тот, кто вопреки общему благу, думает только о своих собственных корыстных интересах, априори признавался не-личностью. И естественно вытеснялся на периферию жизни.

Конечно, нарисованная мной картина мира несколько идеализирована. Были и на Святой Руси патологические эгоисты и ленивцы, не желавшие нести никакого общественного тягла, но не они определяли вектор развития общерусского духовного организма. Грех назывался грехом, добродетель – добродетелью, а если кто и нарушал баланс народных сил, таща одеяло сословного эгоизма слишком уж в свою сторону (так, скажем, случилось в эпоху Екатерины II, когда дворянство, незаконным образом приведя к власти будущую подружку Вольтера, полностью освободилось от своего традиционного общественного тягла, издревле заключавшегося в защите отечественных границ от внешней угрозы), то все, по крайней мере, сознавали, что это, мягко говоря, не правильно. Отсюда и извечное дворянское заигрыванье с народом, отсюда и его внутренняя хлипкость и идеологическая беспомощность по отношению к носителям, так называемых, народно-освободительных идей.

Враг же рода человеческого, дьявол, естественно, не дремал. И, воспользовавшись понятной идеологической мягкотелостью высшего слоя русского общества, натравил на нас клевретов освобождения.

Освобождение это уже изначально задумывалось как либерализация от христианства. Дарвин, Маркс, да, впрочем, вы все хорошо их знаете, в первую очередь освобождали нас от смирения, от соборного взвешенного решения всех судьбоносных вопросов жизни, от творческого участия в жизнедеятельности Богом созданного мира, ну и, конечно, от жертвенного отношения к ближнему как к образу и подобию Божьему в человеке.

Началось же это освобождение под личиной, так называемой, классовой борьбы.

Так появились белые большевики и большевики красные. В гордом самомнении единственно разумных венцов природы, первые – освободили общество от Богом помазанного удерживателя внешних угроз общерусскому организму и от его головы, царя. Вторые же, - освободив нас от первых, а крестьян и рабочих - от какого бы то ни было самодеятельного участия в хозяйственной жизни, превратили нас в единый общественный механизм по продуцированию мировой революции на все оставшееся человечество.

Правда, в этом общественном механизме, имя которому С.С.С.Р., до поры до времени, пусть и в усеченном виде, сохранялась еще семья. Естественно, не как малая церковь, как ее понимали до революции, но уже как «ячейка общества». То есть, хотя бы в принципе сохранялась еще возможность внутреннего перерождения атеистически выхолощенной «ячейки общества» в живую духовную монаду.

Но именно в тот момент, когда русский, в атеизме воспитанный человек стал снова с тоскою задумываться о Боге, лишенный творческого горения национальный механизм начал давать вдруг сбои и пробуксовки. Пришла, так называемая, эпоха Застоя.

В те годы часть красных большевиков внутренне почернела. И путем смены форм принуждения, переходя от командно-административного метода управления народом - к рыночному, вывела нас как нацию на принципиально новый уровень… духовного разложения.

С тою же нагловатой нахрапистостью посвященных в высшую истину идеологов, с которой нам семьдесят с лишком лет ежедневно вдалбливали в головы о священной роли Партии, по всем каналам ТV и со страниц масс-медиа началась оголтелая пропаганда личного сексуально-нравственного освобождения и внутренне рыночного отношения ко всему на свете. То есть, на смену молоху красного коммунистического неоязычества пришел новый соблазн неоязычества уже черного, внутренне все-продажного, нравственно анархического.

В данный момент нам усиленно навязывают идеологию преклонения золотому тельцу или мамоне. Служение же мамоне, как учит нас Библия, горше всякого коммунизма или фашизма, потому что она является по внутренней своей сути абсолютно сатанинской идеологией, прямой и полной противоположностью Богу.

Естественно, что никто ничего об этом нам открыто не говорит. Зато на примере высокооплачиваемых спортсменов и кинозвезд исподволь приучают каждого относиться к самому себе вовсе не как к образу и подобию Божьему, и даже не как к атеистическому царю природы, но уже исключительно как к товару на рынке других товаров.

При такой постановке дела ни о какой семье, а уж, тем более, богоподобной личности и речи идти не может! Разумный живой «товар» должно волновать одно: как ему и каким хозяевам побыстрее и подороже перепродать себя?!

В обществе ж, между тем, по мере обвального расширения товарно-денежных отношений в среде составляющих его «граждан» исчезают последние взаимовыручка и доверие. Происходит, так называемая, «атомизация» общества, когда каждый начинает вдруг ощущать себя затравленным одиноким «волком» среди таких же точно непредсказуемых, потерявшихся в «рыночных джунглях» «волков».

Власть имущим, чтобы хоть как-то справиться с этим «звероподобным стадом», поневоле приходится всячески развлекать его и постоянно думать о создании для него все более привлекательных и тучных «пастбищ».

На всех этих «пастбищ», естественно, не хватает. И вот, чтобы «звери» не вырвались из загона и сдуру не растерзали своих владык, тем под предлогом защиты «стада» от внешних и внутренних врагов (мировой и внутри российский терроризм) поневоле приходится увеличивать репрессивно-карательный аппарат, отслеживать встречи и мысли каждого. Благо, что вовремя подоспели сотовый телефон, компьютер. Но, в пределе, чтобы уж каждый следил за самим собой и, в случае «сбоя мыслей», сам себя уничтожил, и компьютер, и сотовый телефон, и даже толпы продажных, как все и вся, полицейских, должен со временем заменить маленький электронный чип. Вживи его с нашей, владычной, помощью в правую руку или на лоб, и никаких проблем: это тебе паспорт, и регулятор здоровья, и сотовый телефон, и мысленный управитель автомобилем, и чековая книжка!

Для закладыванья в умы такой вот, и впрямь-таки сатанинской, антихристианской идеологии можно, как оказалось, использовать даже церковь(!). Важно саму ее предельно клерикализовать, то есть, соблазнить иерархов церкви больше думать о мамоне, чем о Боге, и с помощью все той же долларовой отмычки либерализовать служителей РПЦ до полной толерантности по отношению к любым религиям без разбора, в том числе и к конфессиям, которые открыто исповедуют прямое Христоборчество. Скажем, к тому же талмудическому иудейству.

Когда же, если она заглотнет наживку, официальная РПЦ окончательно обмирщится, а вместе с ней развалится и вся оставшаяся от С.С.С.Р. Россия, на смену черному, рыночно-анархическому большевизму с неизбежностью роковой придет большевизм последний, - бледный.

Прозревая всю погибельность для России либерально-демократического пути, та часть красных большевиков, которая, в силу стойкости убеждений, так и не захотела превращаться в черных, постепенно мимикрирует в сторону традиционной российской государственности. Но, оставаясь по сути своей все той же атеистической когортой верных марксистов-ленинцев, (путая, скажем, первого русского самодержца, царя Иоанна Грозного, несколько неуклюже защищавшего Православие, с явным и целожизненным богоборцем, И.В. Сталиным) она лишь использует мертвую для нее православно-монархическую риторику с тем, чтобы в последнем броске в свободу попробовать сцементировать распадающееся на атомы национальное тело российской государственности железной рукой террора.

Этот внутренне уже битый, красный - под маркой традиционно русского, псевдо монархический большевизм и назовется бледным.

На нем власть большевиков в России закончится. И всем нам станет до боли вдруг очевидно, что без христианского мужества и любви, без доброго солидарного отношения друг к другу, - а его может дать только православное чувство ближнего как образа и подобия Божьего, - короче, без крепкой и правой веры никакой, даже плохенькой государственности, построить в России не возможно.

……………………………………………………………………………….

Итак, большевизм – это не нечто чуждое, на головы нам свалившееся извне. Нет, пусть и из Запада привнесенное и не русскими, в основном, всякий раз потом истово насаждаемое, но это все, безусловно, наше, русское, коренное. Бывшие ревнители древлего православия, шаг за шагом остывая в вере, со всем неистовством своего сурового северного характера начинают крушить святыни, которым совсем недавно столь ревностно поклонялись.

Все вышеописанные четыре стадии большевизма, при всей их внешней несхожести, роднит, как мы видим, одно: их общая, с каждою новою стадий все более проявляющаяся сатанинская природа. На каждой из этих стадий, пораженный болезнью духа национальный организм, думая, что он, наконец, нашел противоядие от предыдущей формы духовного расстройства нации, предлагает, как ему кажется, единственно правильное лекарство (панацею), которая сама по себе является лишь очередной фазой развития все той же духовной немощи.

Люди, зараженные большевизмом, необычайно пассионарны. Они не терпят никаких возражений схоластическим построениям своего пораженного сатанинской гордыней разума, считают их единственно правильными решениями и всегда, без тени какой бы то ни было рефлексии, истово претворяют в жизнь. Вот почему даже такая с виду вполне безобидная стадия большевизма, как черный, рыночный большевизм, при всей своей демагогической толерантности и якобы демократичности, не терпит рядом с собой никаких посторонних …измов. В большевизме все и всегда тотально. Если уж демократия, то исключительно только для демократов. Всех же, кто исповедует иные взгляды, любой большевизм безжалостно истребляет. Только одни большевики (красные и белые) искореняли своих противников путем физического насилия, вплоть до расстрелов или ссылок в вечную мерзлоту; а другие, такие, как те же - черные, - пока что изводят инакомыслие чисто экономически, рублем. Бороться с большевиками, пытаясь их как-то переубедить, - бессмысленно. От них можно лишь отойти и, если это вам позволяет живая жизнь, дать им возможность проявить себя в полной мере. Однако, дойдя до полного краха своих идей, большевики, обычно, не унимаются, а, стремительно перестроившись, меняют цвет партийного костюма с тем, чтобы с новым неистовством и упорством продолжить крушить все живое вокруг себя. Прошлые провалы и заблуждения они забывают с легкостью, совесть их никогда не мучит. Зараженные духом некрофилии, они несут с собой исключительно только смерть. И только смерть остановит их.

Вы, скажите, но мы-то, русские, редко доходим до такого ожесточения. Обычно мы долго терпим, и только потом, со временем, начинаем крушить все то, чему столь истово поклонялись.

Конечно, как я уже сказал, большевизм насаждают обычно представители тех конфессий, чья «вера» дальше продвинулась по пути всемирной апостассии. И именно они потом стоят у руля процесса.

Но наша вина-то явная!

Не встречали б «пророков» освобождения с распростертыми к ним сердцами, не бросались бы, очертя головы, на всякую привлекательную для глаза, но ядовитую для души богоборческую наживку, жили бы во Христе, как и положено православным, никакой гражданской войны в России вовеки бы не случилось.

Дьявол и все легионы его служителей могут лишь соблазнять. Наше же, православное, дело – выстоять. А если упал, - подняться.

Поэтому, сдержать эскалацию гражданской войны в России каждый из нас волен уже сейчас. Не участвуйте в делах тьмы, прекратите работать мамоне и черной Астарте внутреннего растления, обратитесь сердцами к Богу, и наступит выздоровление. Ан, нет, так рассеемся мы по лицу земли, как и должно народу, однажды взвалившему на себя высокое иго Христова крестоношения, но затем, остывая в вере, предавшего и Бога, и Богом помазанного Государя, а тем самым – и самого себя.

И не надо пенять на то, что нас, православных, всего 1,5%.

Ибо, как справедливо заметил современный русский старец Кирилл (Павлов): «Один человек да еще Бог – вот вам и большинство».

Москва, октябрь 2010 г.

¹ Откровение, 6 3-7.

² Митрополит Вениамин (Федченков), На рубеже двух эпох, М., «Отчий дом», С. 244.