Вольное казачество – это не просто гордые слова или поэтический образ. Говоря о происхождении казаков, без этой формулировки не обойтись. Дело в том, что если наиболее ранние упоминания слова «казак» можно найти в хрониках XIV века и даже раньше – то эти упоминания говорят об отрядах вольнонаемной стражи, которую держали пограничные с Диким полем города, княжества или колонии (например, существовавшая до 1475 г. в Крыму торговая колония генуэзцев держала на своей службе казаков – но это были татары по происхождению). «Казак» - по тюркски значит «свободный, независимый, неподданный человек». Но мы должны сказать о бОльшем – об историческом независимом сообществе свободных людей в степях восточной Европы, потомки которых сейчас называют себя казаками.

Надежные документальные свидетельства о самостоятельных казачьих объединениях относятся к концу века XV. – Это как раз понятно: именно в XV веке монголо-татарское государство, разбросавшееся от Днестра до Хуанхэ, пришло в упадок в результате культурного застоя и политической «замятни». В Диком поле стало свободнее – но эта свобода доставалась недаром. За нее нужно было сражаться. И еще в XIX веке левый берег казачьего Дона по традиции звался «ногайским», а правый – «крымским»: по имени тех татар, которые эти берега контролировали. То же – и с казачьим Днепром. Иначе говоря, свободные казачьи сообщества в Диком поле, которые к XVII веку собрались окончательно в «Войска», на этом этапе своей истории существовали в условиях полного вражеского окружения. Татары слабели – но появился и новый, молодой и сильный противник – Османская империя. Турки уничтожили колонии генуэзцев в Крыму, подчинили татар, залили кровью Балканы, опустошили Венгрию и Польшу, исламизировали Кавказ. Их натиск крепчал. Робкая, разобщенная Европа еще не решалась противостоять разрастанию турецкой державы в Средиземноморье – хотя этот процесс уже начал принимать катастрофические масштабы. С сильным лучше дружить – и итальянские государства, несмотря на все запреты римских пап, услужливо предлагали Стамбулу продукцию своих оружейных мастеров: продавали пушки и холодное оружие, тем самым вооружая собственного потенциального врага.

Такова была ситуация в регионе в конце XV - начале XVI веков. Кем были на тот момент вольные казаки? Какова была их вера и культура, кто они были по крови? - Не на все эти вопросы можно сейчас доказательно и окончательно ответить. Но кое-что науке известно.

Культура казаков того времени представляет собой синтез кочевых – и оседлых элементов и технологий. Можно основательно утверждать, что казачьи союзы не были татарского происхождения: для кочевников совершенно нехарактерны мореплавание и рыболовство – а казаки освоили водные магистрали великих степных рек и бесстрашно выходили в море. И первые их известные походы были морскими… Вместе с тем, и седло, и аркан, и лук со стрелой были необходимыми предметами в жизни казака. Земледелием в эту эпоху казаки не занимались – вряд ли в тех условиях оно вообще было перспективным; но бытовало среди них и представление, согласно которому землю пахать – поруха рыцарству. Промыслами казачества были охота, рыбная ловля, военные походы и отчасти скотоводство. Но кочевниками в полном смысле они не были – крепко держались рек, по которым и звались. Очень интересно то, что и реки у казаков звались по-особому, «с отчествами»: Дон Иванович, Днепр Словутич, Терек Горынович… Такая «народная гидронимия» в целом нехарактерна ни для одной из восточнославянских традиций.

«Самостоятельное», автохтонное происхождение казаков от неких древних народов вполне возможно – хотя еще не доказано и не опровергнуто наукой; исследования археологов в этом направлении ведутся. Общим языком был как славянский, так и татарский (до XIX века он оставался «в домашнем обиходе»). Строй общественной жизни казаков – традиционно демократический: все важнейшие решения принимал Круг, главой был выборный атаман. Судя по тому, что в XVII столетии и донцы, и запорожцы, и терцы с уральцами – люди православные, можно судить о том, что Православие укоренялось в среде казаков и в более ранний период. Но именно укоренялось – поскольку в это тревожное время они принимали в свои ряды тех, кто приходил с этим намерением – какого бы происхождения эти люди ни были. Постоянная угроза набегов со стороны татар, нестабильность экономического положения, большие потери от боев и болезней не могли позволить казачеству обойтись без этого – для самовосполнения демографии нужно было иметь хоть какие-то «тылы», безопасные от вторжений. Таких тылов казачество не имело. Но у него было другое: внутренняя свобода, мужество и сила духа. Эти качества сплавили всех приходящих в единое Православное племя. Они преодолели все нужды и опасности времени.

Интересен вопрос – каким стало бы будущее казачества, не будь оно тогда столь открытым – без этой «подпитки» храбрыми и свободолюбивыми со стороны? Ответ на него могут дать судьбы многих этносов, «законсервировавшихся», отступив от натиска врагов в горы Кавказа: казачество могло стать малой периферийной народностью. Оно не сыграло бы тогда своей роли в истории.

Единственными, кто непрерывно противостоял возраставшей с XV века агрессии Османской империи турок в Средиземноморье, были Мальтийский рыцарский орден - и вольные казачьи братства. Султаны обьявили Черное море внутренним своей империи, но казаки, не обинуясь неравенством сил, бесстрашно боролись за "Божьи пути", открытые для всех. Ежегодно их быстроходные парусно-гребные суденышки - струги и "чайки" - каждое из которых несло от 40 до 60 бойцов, по Днепру и Дону выходили в море. Казаки блокировали в открытом море боевые корабли османов, брали штурмом города Турции и Крымского ханства, высаживались в пригородах Стамбула, пугая орудийным громом султанский гарем...

Освобожденных от рабства христиан - всех - они отпускали на волю, наделяя на дорогу частью добычи (в этом они были благороднее мальтийцев: те отпускали только католиков). Тяжким и страшным был их ратный труд, и потери – высокими. При безветрии, отмечали специалисты того времени, было достаточно одной «чайки» для блокады крупного корабля врага; но при свежем ветре мощный парусник способен был бороться с десятком этих суденышек. Когда дело доходило до абордажа, победа практически всегда была за казаками. (Турецкий хронист Мустафа Найма писал о них: "Можно смело сказать, что во всем мире не найдется людей более смелых, которые менее заботились бы о жизни, менее боялись бы смерти; опытные в морском деле люди рассказывают, что эта голь своей ловкостью и отвагой в морских битвах страшнее всякого врага"). Часть экипажа взбиралась на высокий вражеский борт; вторая поддерживала их огнем и третья - удерживала струг борт-о-борт с турком. - Но артиллерийская дуэль и морской маневр заканчивались по-разному: и часто приходилось удальцам прыгать в воду с разбитых ядрами лодок, плыть по морским волнам километры, ныряя, уходить от пуль и стрел преследователей, определяться по звездам и очертаниям берегов, скрываться в прибрежных скалах и камышах, условными знаками созывая товарищей... В случае пленения "в идеале" их ждали галерные цепи (зафиксированы случаи захвата полоненными казаками турецких галер и увода их в Италию или домой) - а почасту пытки и лютая казнь на мейдане Стамбула. В XVII веке донцы писали московскому царю о специфике своей "боевой работы": "Дворянину твоему Ждану Кондыреву не возможно итти с нами на море, потому что он жил при твоей государевой светлости, человек он нежный и наших нужд, морских походов и пешей службы ему не вынесть. На море нам бывают нужды на хуртины (бури. – Б.П.) великия, струги наши разносит по морю, так что друг друга не взведаем; многие наши струги на берег выметывает и разбивает, и мы без запасу и воды многие дни бываем... Когда мы прежде на крымские села хаживали, то, бывало, бежим на-спех (на веслах. – Б.П.) от пристани к пристани день и ночь, а Ждан такую службу не перенесет".

- Так жил вольный казак в те времена. И то, что он предпочитал жить так, чтобы оставаться вольным; то, что свободу свою он пестовал не за счет ближнего своего – а напротив, стремился освободить плененного, поддержать обездоленного, защитить безоружного – говорит о многом.

То была богатырская эпоха подлинно народного героизма. А потом?.. – Потом толчок технического прогресса постепенно свел на нет все преимущества кочевых народов. Турция не выдержала «гонки вооружений» и войны на всех направлениях и стала отступать… Не выдержало бы и казачество, оставаясь независимым – экономических, территориальных, демографических резервов у него не было. Наступало время политического слияния с Россией.